Развод

Шэ Лао

Но как сказать господину У, что голова у него железная? С такими, как господин У, еще труднее иметь дело, чем со школьниками. Те хоть пошумят о любви - и все; они знают, что Чжан Дагэ им помогать не станет, а вот господин У прямо к нему обратился за помощью.

Отказаться, обмануть, помешать - значит обидеть человека. Все можно делать в этом мире, только обижать никого не надо. Может быть, поговорить с господином У? Но ведь он тотчас пригласит на обед. А что съел, то не выплюнешь, и считай, что попал в сети. Чжан Дагэ так прищурил левый глаз, словно решил никогда больше его не открывать.

Нашел! Знаю, что делать! Нужно поговорить о кулачном бое.

Как говорит господин У, кулаки у него стали такими большущими благодаря боксу. Стоит только заговорить с ним о боксе, и он, хотя бы на время, забудет о наложнице. Бокс для него все! Даже когда он пишет, то прибегает к хукам и апперкотам, своим любимым приемам, именно поэтому и получаются у него такие огромные иероглифы. Чжан Дагэ с трудом выудил из кармана трубку, а господин У принял позу «летящего журавля» [27] . Проговорив о боксе больше часа, Чжан Дагэ, улучив момент, улизнул.

[27] «Летящий журавль» - одна из позиций в традиционной китайской борьбе.

3

Ни господин У, ни господин Цю не приставали к Лао Ли с расспросами, и он повеселел. В обеденный перерыв он вышел на улицу и с облегчением вздохнул. Впервые за много лет он шел не в гостиницу, а домой. А дома его ждут три сердца, три рта повторяют его имя. Он чувствовал, что приобрел некоторый вес, что жизнь не лишена смысла, и уже раскаивался в том, что утром был так мрачно настроен. Работа у него неинтересная, да и обстановка на службе не очень приятная. Но у него - семья. Он должен кормить и воспитывать двоих детей, а это важная, если не великая задача. Вырваться из пасти чудовища и прийти к семье - пс так уж плохо, пожалуй, это как опиум, - ради минутного удовольствия продаешь душу дьяволу. Значит, во имя семьи он должен отравлять себя дыханием этого ядовитого чудовища, жертвовать своими идеалами и свободой! Сердце Лао Ли тревожно забилось.

Выхода нет. Придется забыть о себе, забыть о том, что мог бы заняться другой, более интересной работой, похоронить свои мечты, посвятить себя жене и детям. Жить ради них, ради них работать и таким образом, хотя бы временно, кое-как сохранять равновесие. Какие противные, скучные слова - временно, кое-как! Такова жизнь! Но…

Он прогнал прочь эти мысли и стал думать о нынешнем дне. Нужно купить игрушек. И он купил надувных коня, козла и корову. Эти безжизненные мягкие существа принесут детям столько радости. Жизнь, в сущности, не так уж дорога. Он заспешил домой.

Госпожа Ли стряпала на кухне. Печка уже стояла на месте, на оконной бумаге прибавилась еще одна дырка, детишки играли в прятки. Дочь сидела под столом на корточках, а сынишка кричал из комнаты:

–  Готово, нет?

–  Ин, Лин, идите сюда, посмотрите, что я вам купил!
– Лао Ли сам не понимал, почему крикнул с такой радостью, но на душе у него и в самом деле было хорошо. В деревне - Лао Ли изредка бывал там - он просто не решался повозиться с детьми, а теперь мог играть с ними сколько угодно.

Дети

смотрели во все глаза на яркие резиновые игрушки, но не смели к ним прикоснуться. Лин сосала большой палец, Ин тер нос.

–  Ну, что вам дать? Корову или лошадь?
– спросил Лао Ли.

Дети никогда не видели надувных игрушек, но в один голос закричали:

–  Корову!

Словно волшебник из сказки, Лао Ли надул корову. Ин сразу смекнул, в чем дело, и закричал:

–  Правда, корова! Дай мне, папа.

–  Нет, мне!
– крикнула девочка.

Нельзя было обижать ни того ни другого. Но Лао Ли не мог надуть сразу две игрушки.

–  Ин, а ты сам надуй козла, - сказал Лао Ли и удивился - как пришла ему в голову такая хорошая мысль!

Ин опустился на корточки и стал надувать игрушку. Он не знал, лошадь это или козел, но так радовался и старался, что на носу выступили капельки пота, и если бы ему сейчас предложили корову, он наверняка отказался бы. Так интересно самому надувать.

–  Я тоже хочу!
– Девочка схватила лошадь, корова ее больше не интересовала.

Лао Ли помогал надувать игрушки, затыкал отверстия. Тяжело дыша, мальчик вытирал потные ручонки о штаны, а девочка обнимала козла и так и сияла от радости. Вдруг Ин побежал за матерью. Руки у нее были в муке.

–  Мама, мама!
– захлебываясь, звал мальчик и тянул ее за полу халата.
– Ты посмотри, что нам папа принес: корову, лошадь, козла. Ты только посмотри!

Мать засмеялась; надо бы что-то сказать Мужу, но она не нашлась. Зато взгляд ее говорил о том, что она считает Лао Ли не только главой семьи, но самим господом богом. В деревне она ни за что не посмела бы заговорить с мужем на людях. Да и не было в том нужды. Там верховодила свекровь. А здесь он - все. Не будет его, Пекин проглотит и ее и детей. Непременно надо что-то сказать ему, ну хотя бы, что ради них он целый день трудится, зарабатывает деньги, только она не знала, с чего начать.

–  Мам! Можно я покажу соседской тете коровку?
– спросил мальчик. Ему очень хотелось похвастаться своими сокровищами.

Мать воспользовалась случаем и сказала:

–  А ты спроси у папы.

Лао Ли почувствовал неловкость. Почему надо спрашивать у папы? Разве дети не принадлежат им обоим? Видно, женщины, подобные ей, считают мужа хозяином. Он еще не был уверен в этом, но чувствовал, что между ним и женой стена. Ладно, пусть голова немного отдохнет. И он сказал сыну:

–  Сначала поедим, потом пойдешь к тете.

–  Па, а можно обедать с козлом?

–  Можно, только ты и ему дай поесть.

За столом было весело. Лин обмакнула козла в суп, козел не заплакал, а мама ее не побила.

Потом мать убирала посуду, а дети играли с отцом. Чем больше Лао Ли смотрел на детей, тем отчетливее понимал, как тесно связывают его с ними незримые нити. Ин был весь в отца, такой же рот, такие же глаза, большие, наивные.

«Наверно, я в детстве тоже был смуглым, - подумал Лао Ли.
– А у Лин короткие руки и ноги. Со временем она, пожалуй, станет похожей на мать. Как сложится у них жизнь? Неизвестно. Скорее всего, Ин станет таким, как он, а Лин - как мать. Нет, так не должно быть!»