Разводимся! Моя на тридцать дней
Шрифт:
– Маленький конфуз.
Жена использует эту фразу, когда не хочет вдаваться в подробности. За «конфузом» может скрываться что угодно: от сломанного ногтя до спаленных занавесок на кухне. Зыркнув на свекровь, она зло поджимает губы и скрещивает руки на груди.
Выдыхаю тяжело и протяжно, с глухим рыком. Боковым зрением замечаю, что моя Ксю на всякий случай отступает от меня на безопасное расстояние. Слышу, как затихает мать, оборвав надоедливые охи и причитания. Осознаю, что от этих двоих ничего толкового не добиться, по крайней мере, пока они вместе в одном помещении,
– Светлана, вы отвечаете за зал. Рассказывайте, что случилось в мое отсутствие, – строго окликаю ее.
– Матвей Андреевич, - она семенит на каблуках, порхает ко мне под прицелом испепеляющего и терзающего на части взгляда Ксюши. – Просто недоразумение. Наверное, бракованные емкости под соль и перец попались. Галечка все быстро уберет, помещение проветрит, а вам другой столик найдет, - щелкает пальцами официантке, и той тоже достается пара разрывных «пуль» от моей жены.
– Плохо, Света, выговор тебе, - срываюсь на администраторе. – В следующий раз лично проверяй посуду на столах. Нам не нужны ни конфузы, - укоризненно кошусь на Ксюшу, - ни жалобы от посетителей. Бардак, - выплевываю в сердцах.
– Конечно, Матвей Андреевич, - сипло тянет Светлана, вжимая голову в плечи.
– Не наказывай ее, - мать неожиданно вступается за постороннюю девушку, причем из обслуживающего персонала, к которому никогда не питала особой любви.
– Оксана сделала это намеренно, чтобы испортить ужин.
– Он и так был испорчен. Еще до того, как начался, - тихо бубнит Ксюша, так что слышу только я.
– Так, бляха, все с вами обеими ясно, - отмахиваюсь нервно и массирую переносицу.
– Собирайтесь – и по углам. Тьху, - проглатываю ругательство.
– По домам!
Лучший вариант – оградить их друг от друга, а потом с каждой поговорить поодиночке. В противном случае я свихнусь раньше, чем разберусь в конфликте. В том, что он есть, я не сомневаюсь. Чувствую себя воспитателем в детском саду, на которого свалились два особо трудных ребенка.
– У меня давление упало, и голова кружится, - взметает руку ко лбу, касается пальцами линии морщин и прикрывает глаза.
– Светлана, аптечку принеси, - щелкаю пальцами.
Администратор испаряется. Зато на ее месте появляется Глеб, с охреневшим выражением лица рассматривающий стол. Хмыкнув, слегка толкает меня плечом, вопросительно дергает подбородком. В ответ могу лишь цыкнуть и отмахнуться: не до объяснений сейчас. Я и сам еще от «конфуза» не отошел.
– Откуда здесь нужные мне лекарства? Они выписываются строго по рецепту, - продолжает капризничать мать.
– Мне надо к врачу.
– Сейчас? – выгибаю бровь.
– А что, вы оба хотите дождаться моей смерти? – давит на жалость.
– От тебя, сынок, я такого не ожидала, - закатывает глаза. Со здоровьем у мамы, конечно, проблемы имеются, однако порой она впадает в крайность.
– Я вызову такси, и сама доберусь домой, - Ксюша разворачивается на каблучках, но я ловлю ее за руку.
– Стоять, - притягиваю к себе. Обнимаю за талию, припечатываю к телу. – Сейчас решим, как поедем.
– Помочь, Мэт? – напоминает
– Могу подвезти Ксю… - быстро исправляется: - Оксану Артемовну. Зачем такси?
– Ты чего-о? – ошеломленно тянет жена.
– Какая я тебе Оксана Артемовна? – игриво хихикает, и у меня слетает чердак, притом что он и так был в аварийном состоянии все эти дни. Не выдержал.
– На хрен иди, Глеб, - рявкаю на друга, но вздрагивают все трое.
– А ты… чего? – родной Ксюшин голос звучит сипло, а полные недоумения и опаски глаза-карамельки устремляются на меня.
Сбивчивое дыхание, влажные ресницы и дрожащие губы – все это в комплексе действует на меня как поток ледяной воды из брандспойта. Мгновенно остываю, но Ксюшу по-прежнему держу крепко, чтобы не сбежала. Хотя она и не пытается: съежилась, затаилась, впившись пальцами в мою рубашку, и почти не дышит. А я греюсь об нее.
Чего это я? Да идиот просто. Психованный и ревнивый.
– Ты хочешь с Глебом поехать? – врезаюсь в жену настороженным взглядом. Ладонь непроизвольно ползет с изящной талии на поясницу и давит, сильнее вжимая податливое тело в мой торс.
– Хочу домой, - Ксюша уходит от прямого ответа и, насупившись, отворачивается. Затравленным зверьком поглядывает на мать, а та, опомнившись, снова взметает руку ко лбу, намекая на плохое самочувствие. Они с ума меня сведут на пару.
– Хорошо, как скажешь, - ослабив хватку, тянусь в карман.
– Глеб, подгони свой автомобиль ближе ко входу в ресторан, - бросаю, не оборачиваясь на друга. Не могу пока что видеть его – боюсь опять сорваться. Однако довольного, маслянистого голоса хватает, чтобы я скрипнул зубами.
– Да-да, сейчас, - Глеб нетерпеливо хлопает себя по брюкам, и в моем больном, отравленном ревностью воображении это выглядит как недвусмысленное приглашение, адресованное Ксюше. – Доставлю в целости и сохранности, - нервно усмехается, останавливаясь рядом с ней.
Жена, вздохнув, отстраняется от меня. Послушно кивает, ловит на себе победный взгляд матери и пятится к Глебу. Хмыкнув и укоризненно посмотрев на нее, как на капризного, обиженного ребенка, достаю ключи.
– А ты в нашей машине подожди, пока я маму провожу, - вкладываю брелок ей в руку. Накрываю своей, заставляю сжать в кулак.
– М-м? А… - растерянно хлопает ресницами, а сама с опаской косится на свекровь. Если честно, мне начинает надоедать их молчаливая перестрелка взглядами. Пока они не поубивали друг друга, аккуратно подталкиваю Ксюшу к дверям.
– Иди. Пожалуйста, без глупостей, - добавляю чуть слышно, чтобы до окружающих не долетело. – Я скоро, - мягко целую ее в пылающую щеку.
– Ла-адно, - тихо тянет она. – До свидания, Нина Евгеньевна, - виновато шепчет ей.
Разворачивается, цокает каблуками и красиво, грациозно плывет по залу ресторана, теребя на пальчике кольцо от брелока. При каждом шаге ее округлые бедра, аппетитно обтянутые юбкой, покачиваются в такт.