Развяжите мои крылья
Шрифт:
– Да что вы её воспитываете, гражданка? – бурчал милиционер. – Эту породу не перекуёшь… Будешь говорить, где краденое, или нет? Дура, скажи, тебе по суду скидку дадут!
Изюмка, повалившись растрёпанной головой на стол, отчаянно завыла. Учительница смотрела на неё со странной смесью отвращения и сострадания.
И в это время с грохотом распахнулась входная дверь – и на пороге кабинета вырос дед Командир в вылинявшей будёновке, из-под которой воинственно торчали сивые кудри. В руке его была красноармейская
– Здравствуйте, гражданин, вы по какому вопросу?
– Здравствуй, товарищ милиционер. Вот по этому я вопросу, – сурово кивнул старик на Изюмку. Та подняла на него мокрые, отчаянные глаза.
– Дадо, совлахава, мэ ничи на чёрдём [16] !
– Закэр муй, дылыны, мэ джином [17] ! Товарищ милиционер, моя дочка ничего взять не могла. Она тому не обучена. Мы – цыгане честные. Я всю гражданскую с красной армией прошёл, на Перекопе был, вот мои бумаги, сам гляди!
16
Отец, клянусь, я ничего не украла!
17
Замолчи, дура, я знаю!
Милиционер неуверенно усмехнулся, но красноармейскую книжку всё же взял. Перелистал, поднял заинтересованный взгляд на сурового плечистого старика. Командир, не замечая этого, смотрел на изумлённую учительницу.
– Уважаемая, ты мне одно только скажи. Только одно! Видела ты, как моя Изюмка у тебя по шкафам лазила? Видела? Своими глазами?
– Нет, но…
– А вот я видел, – внушительно перебил Вано. – Я вчера у тебя под окном папиросы забыл, вернулся с полпути – и увидел. Рыжая ведьма у тебя в шкафу копалась, соседка твоя!
Ксения Андреевна всплеснула руками. Изюмка вытаращила мокрые глаза. Милиционер нахмурился:
– Вы, товарищ, понимаете, что говорите? Заявление можете написать?
– Ещё бы я на старости лет не понимал, что говорю! – отрубил Вано. – А бумагу ты с моих слов напишешь, а товарищ учительница подтвердит, что всё там верно, – и, не давая милиционеру опомниться, властно распорядился, – Времени не трать, бумагу после накорябаешь. Поезжай к соседке на квартиру: авось не успела ещё золотишко сбыть.
И всё оказалось так, как сказал Вано. Украшения учительницы – простенькие золотые серёжки, кольцо с гранатом, серебряный браслет-цепочка и жемчужная брошь – были найдены милиционерами в буфете соседки Антонины: та даже не спрятала их. В отделении Тонька выла, била себя костлявыми кулаками в грудь, уверяла,
В милиции пришлось просидеть часа два: писали бумаги, оформляли заявление Вано, затем пол-отделения набилось в кабинет, чтобы послушать рассказ о том, как цыган воевал с Щорсом и Будённым… Когда Ксения Андреевна, Вано и Изюмка, наконец, вышли из отделения, над городом сползались тяжкие тучи, и за Миуссами глухо, угрожающе рокотало. Порыв ветра сорвал будёновку с головы Вано: старик едва успел её подхватить.
– Надо в табор бежать! – озабоченно сказал он дочери. – Может, до грозы ещё успеем!
– Прошу вас, Иван Николаевич, пойдёмте ко мне! – взволнованно предложила Ксения Андреевна. – Я приготовлю ужин, у меня даже вино есть! Посидите, поедите, переждёте дождь… ведь ещё не совсем поздно! Я так виновата перед вами…
– Ни в чём ты не виновата, – хмуро отозвался Командир. – Всякая бы на цыганку подумала. Цыгане-то, как русские: тоже разные бывают. И в шкаф, и в карман залезут, и последнее возьмут. Но Изюмка моя – никогда!
– Прошу вас, пойдёмте ко мне! Хоть ненадолго! Я хотя бы дам вам что-то с собой!
Вано, колеблясь, посмотрел на невестку. Та, подняв на него ещё красные от высохших слёз, счастливые глаза, несколько раз жарко кивнула – и старик сдался.
– Идём! Вот только наших упредим, – он кивнул на таборных цыганок, которые ждали, сидя на ступеньках, и при виде Изюмки с радостным галдением кинулись к ней. Наказав женщинам предупредить Маню, Командир и Изюмка отправились в гости.
«Ненадолго» не получилось. Едва учительница со своими гостями вошли в палисадник, как стеной хлынул ливень, и началась такая гроза, какой Вано не видел ни разу за все свои шестьдесят лет даже на Кавказе. Из окна за стеной ливня было не разглядеть забора. По дорожке между кустами жасмина бежала мутная, вспененная дождём река. Электричество сразу же замигало и погасло.
– Ничего, кончится же когда-нибудь! – весело говорила Ксения Андреевна, зажигая свечи и доставая из буфета тарелки. – Перестанет – и пойдёте в свой табор! У меня есть селёдка и картошка, сейчас поставим чайник… Какое счастье, что всё разрешилось! Мы с Тоней никогда не могли найти общего языка, но мне даже в голову не могло прийти, что она сможет вот так… И из-за чего? Какие-такие у меня украшения, чтобы из-за них отправить человека в тюрьму? Браслет ведь даже не золотой, а позолоченный! Ну, продала бы она их… Ну, купила бы себе кровать с шарами, как мечтала… Но как потом спать на этой кровати и знать, что из-за каких-то латунных шаров невинный человек сидит в тюрьме? Не могу себе представить…
Конец ознакомительного фрагмента.