Развязка петербургских тайн

Зобин Вадим

— Знаком ли вам этот господин? — спросил следователь у Амалии Потаповны.

— Смутно...

— То есть как — смутно?.. Вы, Амалия Пота­повна, тень на плетень не наводите... Я в два счета докажу, что вы меня в своем доме принимали, и не раз... — возмутился Полиевкт Харлампиевич.

— Господин Хлебонасущенский, готовы ли вы подтвердить под присягой свои письменные показания? — строгим голосом спросил следователь.

— Готов-с... Совершеннейше

готов-с.

— Уведите подследственного. Хлебонасущенского увели.

— Это наговор! — повысив голос, сказала Шпильце.

— Вы так считаете? Видите вот эту тетрадоч­ку?.. Это — дневник доктора Катцеля...

Шпильце впервые по-настоящему испугалась.

— Как вы можете это доказать?! Это — под­делка!

— Не могу с вами согласиться... В моем распо­ряжении есть подлинные образцы почерка покой­ного. Графологи утверждают их полную идентич­ность с дневником.

— Вам ничего не удастся доказать. Свидетелей нет!..

— Почему же нет? Юлия Николаевна Бероева, к примеру.

— Она невменяема... Суд не будет слушать су­масшедшую!

— Не далее как вчера авторитетная комиссия медиков под председательством профессора Загур-ского дала заключение о полной психической де­еспособности Юлии Николаевны. Не станете же вы сомневаться в профессиональных качествах про­фессора Загурского?

Теперь Шпильце стало ясно, что капкан зах­лопнулся... Она предполагала, что Загурский ведет с ней двойную игру, что у него есть во всем свой интерес, но такого удара она не ожидала.

— Почему вы обратились именно к Загурскому?

— Здесь, Амалия Потаповна, вопросы задаю я...

— Вы, вы!.. Ну, что вы в меня вцепились?.. Что я вам сделала плохого?.. Почему вы меня ненави­дите?..

— Вы несправедливы... С чего мне вас ненави­деть? Я просто исполняю свой долг и считаю, что честный человек имеет право на защиту от него­дяев, а преступник должен находиться там, где ему и положено быть... Вы, Амалия Потаповна, преступ­ница. Я впервые говорю такие слова подследствен­ной до суда... Теперь вас не спасут никакие день­ги, потому что председательствовать в судебном заседании будет мой старый университетский друг, такой же зануда и законник, как я. Домой вас не отпущу. Вот предписание о вашем аресте... Если хотите написать жалобу, вот перо и бумага.

Эпилог.

Суд над Хлебонасущенским и Шпильце состо­ялся через месяц. Он длился двадцать дней, и каж­дый день зал заседаний ломился от

публики. Ба­рышники доставали у судейских приглашения и продавали их по баснословным ценам.

Хлебонасущенский показаний не менял, при­знал все обвинения и был осужден в каторгу.

Шпильце вначале ни в чем не сознавалась, пы­талась изображать помутнение рассудка, свалива­ла всю вину на покойного Владимира Шадурского. Под давлением неопровержимых улик ей, в конце концов, пришлось сознаться в своих преступлени­ях. Она была лишена всех прав состояния и сосла­на в каторгу.

Юлия Николаевна стойко выдержала весь про­цесс. Один только Сергей Антонович знал, чего это ей стоило. Но он всегда был рядом, в любую минуту готовый прийти на помощь. И, главное, Юлия Николаевна знала: на него совершенно не действовало то повышенное внимание публики и газетчиков к интимным подробностям преступле­ния, которое обычно раздражает любящих муж­чин.

— Вот, Юленька, представь... Укусила тебя, не дай Бог, собака на улице... Ты на собаку обидишь­ся? Собака, она для того и создана, чтобы кусать­ся... — успокаивал он жену.

Через неделю после суда состоялась свадьба Долли Шеншеевой и Николая... Приехали из Чечевин Маша и Иван. Рука у него благополучно срос­лась, но он носил ее на черной повязке, и это при­давало ему романический вид.

Ковров и Юлия Николаевна решили купить имение неподалеку от Чечевин... Коврова очень ув­лекла идея строительства школы для крестьянских детей. Сергей Антонович, со свойственным ему даром увлекаться заинтересовавшим его делом, измучил Николая вопросами... Юлия Николаевна рассчитывала, что Митя и Танечка смогут учиться в новой школе.

Загурскому предложили кафедру в Дерптском университете, и скоро они с Наташей должны были отправиться по месту службы...

Анна забрала Дмитрия Платоновича из Обуховской больницы. Поместили его в доме у вдовы кол­лежского регистратора, еще не старой женщины. Она была признательна Анне за деньги, которые та ежемесячно передавала ей. Этих денег хватало на жизнь и на то, чтобы содержать Дмитрия Пла­тоновича в чистоте и достатке. Она очень горди­лась своим знатным постояльцем; по вечерам Дмит­рий Платонович читал ей отрывки из своей книги, а она плакала от умиления.

Так завершилась эта история.

Завершилась ли?

Спустя полгода в Чечевины прискакал фельдъ­егерь. Князя Николая вызывал на аудиенцию го­сударь...

Но это уже следующая история...