Разъярённый Шершень Жалит Смертельно
Шрифт:
Нимфа была вне себя от ярости. Её глаза сверкали, руки были сжаты в кулаки. Я поспешил отступить подальше, чтобы не попасть под её горячую руку.
– Теперь я тоже пойду с тобой в Лесную Твердыню!
– внезапно решила она.
– Хочешь ты того, или нет! Волчий Поводырь постоянно льнёт к Правителям, вот пусть они и покарают его! А если они не захотят этого делать, тогда Круг Наставников решит, что делать с Волчьим Поводырём!
Я раскрыл было рот, но нимфа опередила меня.
– Ты меня даже не увидишь!
– сказала она.
– Ты только
– Ну, тогда ладно, - согласился я.
Конечно, можно было продолжать идти вглубь ведьминского заповедника и оттуда начать поиски с помощью медальона. Но слова траппёров и эльфов, а так же то, что я услышал чуть ранее, недвусмысленно указывали, что девчонок, скорее всего, можно будет найти в цитадели ведьм и магов. И отказываться от проводника к этой цитадели было неразумно.
4. Оленья Пастушка и Лесная Твердыня
Надо признать, что спутницей Оленья Пастушка оказалась приятной. Она действительно не мозолила мне глаза, даже следящие сенсоры отмечали лишь какое-то размытое пятно там, где она должна находиться. Кстати, она избавила меня от необходимости карабкаться на окружающие горы. Зато искусно провела через чащобы и, заодно, очень мило со мной болтала. И из разговоров с ней я узнал немало интересного о ведьминском заповеднике.
Оказывается, таких вот заповедников было несколько. Этот был самым западным и почти самым маленьким. Ещё один был восточнее, как если бы в нашем мире, то считайте в Карпатах. Ну, а остальные находились на востоке и северо-востоке. Благодаря ведьмам и колдунам в таких вот заповедниках спокойно обитали эльфы, гномы, гоблины, тролли, карлики, драконы, единороги, гарпии, горгульи и прочие волшебные существа, ну, и, естественно, нимфы, наяды, дриады вместе с лесовиками. А нужда в таких заповедниках была настоятельной, поскольку в остальном мире волшебным народам и существам становилось жить всё труднее. Численность людей росла достаточно быстро, и им требовались всё новые и новые земли. Поэтому люди не только теснили и изгоняли волшебные народы и волшебных существ, но и зачастую просто убивали их. А для этого придумывали обвинения в самых немыслимых злодействах.
Так, драконов обвинили в похищениях людей и их пожирании. Хотя самое большее, чем обычно дракон мог навредить людям - воровство коров, ведь люди извели бесчисленные стада туров и зубров, служивших обычной добычей для крылатых монстров. Человек же был для дракона, что акуле сосиска. Гномов и карликов обвинили в злостном сокрытии несметных сокровищ, утаивании и маскировке от людей золотых жил и россыпей драгоценных камней, хотя главные сокровища гномов - их кузни и искусство выделки металлов. А все богатства карликов уместились бы в одном большом мешке. Для карликов не существовали ни золото, ни драгоценные камни, если самородок или камень не имел особо необычной формы. Эльфы были обвинены в похищении детей, невинных девушек, в злостном заманивании людей в лесные чащобы. Досталось и всем остальным волшебным народам и существам, никого не обделили. Но особую неприязнь и ненависть у священнослужителей и Священной Инквизиции вызывали ведьмы и чародеи. С каким бы удовольствием они бы всех их от-правили бы на костры. Особенно ведьм. Поскольку ведьмы своим совершенством и красотой бросали вызов всем этим святошам.
Оленья Пастушка рассказала мне и то, о чём я уже знал, о ведьмах, со-блазнённых мужчинами и магами. О детях магов. Но выяснилось, что все Правители Лесной Твердыни как
Ещё нимфа предупредила, чтобы я не вздумал смотреть в глаза ведьме. Её взгляд парализует волю, подчиняет себе. Я отметил это особо. Конечно, можно укрыться за щитком шлема. Но и без него имелась защита. В моём сознании был установлен психощит, специальная защита от телепатии и прочих ментально-гипнотических штучек. И у ведьмы, конечно, ничего не получится, но ощущения от этого будут тошнотворными. Кстати, теперь стало понятным, почему рыцарей-обольстителей готовили особые ордена и столь долго и тщательно - рыцарю надо было хоть как-то устоять перед взглядом ведьмы.
Дня три мы спокойно шли по лесу и горам, перевалили через невысокий хребет и вступили в новую долину. На рассвете четвёртого дня, едва я проснулся, из зарослей выступили трое: грузный мужчина, стройный юноша и юная девушка. Мужчина и юноша были в одеждах из шкур, девушка была в облачении, очень похожем на облачение Оленьей Пастушки.
– Ты совершила ошибку, Оленья Пастушка, - укоризненно сказал мужчина.
– Зачем ты ведёшь человека в Лесную Твердыню?
– Да, веду!
– строптиво вздёрнула голову нимфа.
– Веду, чтобы призвать к ответу Волчьего Поводыря! Он нанёс мне смертельное оскорбление!
Медвежий Пестун - кто, кроме него может быть таким грузным и спо-койным - только сочувственно вздохнул.
– Мы просим тебя всё же одуматься, Оленья Пастушка, - сказал он затем.
– Этот человек опасен. Он несёт угрозу нашему миру.
– Это тебя ведьмы надоумили, Медвежий Пестун?
– внезапно вмешался в разговор я.
Эффект моих слов был ошеломительным. Оба лесовика и нимфа под-прыгнули, словно их катапультой подбросило.
– Ты нас видишь и слышишь?
– дружно возопили они.
– Естественно, - кивнул я.
– Вы бы хоть облачком прикрылись, как Оле-нья Пастушка. А то выставились на всеобщее обозрение.
– Облаком?!
– взвизгнула нимфа, пришедшая с Медвежьим Пестуном.
– Да это же Тайный Покров! И им пользуются, только если надо скрыться даже от взгляда волшебнорождённых народов...
– нимфа вдруг осеклась.
– Ты тоже - волшебнорождённый?
– Да нет, вот в этом всё дело, - в который уже раз постучал я пальцем по шлему.
– На моём шлеме установлены визиры и сенсоры, которые все ваши покровы развеивают.
– А что такое визиры и сенсоры?
– спросила нимфа.
– Долго объяснять. Короче, это устройства такие...
Нимфа только заморгала глазами. Я вздохнул, объяснять что-либо ей, не имеющей представления об электромагнитных и прочих полях, информационных технологиях и многом другом, было бесполезно.
– Кстати, меня зовут Шершень, - сказал я, чтобы сменить тему разговора.
Лесовики и нимфа чуть помялись, но назвали свои имена. Кроме Мед-вежьего Пестуна это оказались Кошачий Патриарх и Заячья Певунья. Насчёт юноши я и так уже догадывался, уж больно кошачьей была пластика его дви-жений, а насчёт Заячьей Певуньи ни в жизнь не догадался бы. Ну, ничего кроличьего или заячьего в ней не было, даже длинных ушей и короткого хвостика.