Реализация
Шрифт:
– Как с ним связаться?
– У него в квартире есть телефон. Можно позвонить.
– Тогда срочно вызывай его в отделение. Передай, пусть пулей несётся сюда. Далеко Филатов живёт?
– Минут сорок ходьбы пешком.
– Значит, через час должен объявиться, — прикинул я. — Ну, давай — отлипай от стенки и звони.
Пока дежурный связывался с моим замом, я полистал журнал регистрации задержанных. Ну хоть ведётся — и то хлеб. Не совсем пропащее отделение попалось.
– Товарищ Филатов просил передать, что скоро будет, —
– Хорошо. Тебя как зовут?
– Старший милиционер Бекешин.
– Сколько у тебя в камерах задержанных, старший милиционер Бекешин?
– Девять человек, товарищ начальник.
– Для тебя пока что гражданин начальник. А стану ли товарищем — время покажет. Девять, говоришь… Почему в журнале записано только восемь?
– Так это… — Дежурный замялся.
– Бекешин! — повысил я голос на него.
– Филатов приказал посадить в одиночку гражданина Стасевича, одна тыща восемьсот семидесятого года рождения и пока не регистрировать, — выпалил Бекешин.
– Кто такой этот Стасевич? — заинтересовался я.
– Нэпман. У него свой лабаз в центре, — подсказал второй милиционер.
– Фамилия? — обернулся я к нему.
– Моя?
– Нет, блин, моя!
– Юхтин… Милиционер Юхтин, — доложился он уже по форме.
– Милиционер Юхтин… — протянул я. — Буду знать. В общем, задержанного Стасевича доставить в мой кабинет для дачи показаний.
– Прямо сейчас?
– Да. И прямо, и сейчас, и именно Стасевича.
Посмотрим, что за интерес к нему со стороны уголовного розыска. Тут по ходу интересные дела делаются. Судя по словам покойника, милиция работает чуть ли не в смычке с криминалом. Хотя… на моей памяти редко бывало иначе.
Может, в благословенные более поздние советские времена… А пока ни дать ни взять, почти наши девяностые, но только со своим колоритом.
– Гражданин начальник, а с трупом что делать? — заволновался Юхтин.
– Кстати, а кто у нас труп? — опомнился я.
Надо же — пристрелил человека и до сих пор не узнал, как его зовут. Старею…
– Митрохин, курьер подотдела угрозыска.
– Курьер? — удивился я.
Не увязывался у меня этот бугай с такой несолидной должностью. Ему бы хвосты у быков крутить, а не повестки разносить по квартирам.
– Так точно, курьер. У нас в подотделе угро после сокращения только три должности и есть: начальник подотдела, делопроизводитель и курьер. Ну… теперь и курьера не осталось.
– Нового найдём. Бекешин, свяжись с судом — пусть пришлют дежурного следователя, будем оформлять труп курьера Митрохина. До прибытия следователя тело не трогать. В отделение до моего особого распоряжение никого, кроме следователя и товарища Филатова, не впускать. И да, оба напишите подробнейшие рапорты о случившемся. О драке пока можете не упоминать — это предмет отдельного и обстоятельного разговора с каждым из вас.
– Спасибо, товарищ Быстров!
– Гражданин!
–
Юхтин спохватился первым:
– Но, гражданин начальник, если о драке не упоминать, как тогда объяснить, почему у вас с Митрохиным вышла размолвка и началась стрельба.
– Пишите, что Митрохин почему-то принял меня за бандита и стал стрелять. В порядке самообороны мне пришлось его ликвидировать. Пока сор из избы выносить не надо, — определился я. — С этим всегда успеется.
А про себя добавил, что грязи в вверенном отделении милиции, как в авгиевых конюшнях. И чистить придётся долго, упорно и методично.
Ничего, даст бог, справлюсь.
Глава 6
Глава 6
– Задержанный Стасевич доставлен по вашему приказанию, — отрапортовал Юхтин.
– Благодарю. Обожди за дверью, вызову, когда понадобишься, — отпустил я милиционера.
Юхтин закрыл за собой дверь.
Я посмотрел на задержанного — худенький брюнет лет шестидесяти с ярко выраженными семитскими чертами лица и крючковатым носом, одет в помятый костюм в полосочку и кремовую накрахмаленную рубашку, на ногах нечищеные туфли.
– Как вас величать? — спросил я.
– Абрам Моисеевич. Простите, с кем имею честь?
– Быстров Георгий Олегович — новый начальник милиции. Да, вы не стойте — присаживайтесь.
– Спасибо.
Он опустился на стул перед моим столом, взглянул на меня затравленным взглядом как удав на кролика.
– Рассказывайте, Абрам Моисеевич, за что вас задержали.
– А вы разве не знаете? — удивился он.
– Знаю, но я предпочёл бы услышать вашу версию событий.
Скажи я иначе, кто знает, какую лапшу мне бы постарались навешать на уши. А так есть вероятность услышать что-то более-менее правдоподобное.
– Ну, раз вы всё знаете, я отвечу вам то же самое, что сказал Филатову. Если у старого больного еврея есть маленький магазинчик, это ещё не значит, что он богат как Крез.
– То есть с вас потребовали денег?
– А что ещё могут желать от старого еврея, у которого есть своё дело? — пожал плечами Стасевич. — Только деньги. Нет, вы не подумайте — я не отказываюсь платить, но почему так много? Раньше с меня брали намного меньше…
– Сколько с вас запросил Филатов?
Стасевич назвал сумму. Я присвистнул.
– Ох, ни хрена себе!
– Я тоже так подумал и отказался платить такие деньжищи. Тогда Филатов приказал меня задержать.
– По какому обвинению?
– Ба! Вы бы слышали его слова. Он заявил мне прямо в лицо, что был бы человек, а статья для него всегда найдётся.
Я невольно улыбнулся. Оказывается, эта фраза уже давно в обиходе.
– Не вижу ничего смешного, Георгий Олегович! — обиделся Стасевич.
– Простите, Абрам Моисеевич. Не хотел вас задеть. Это так… своё.