Реализаты
Шрифт:
Она слабо шевельнула руками, и из мёрзлой земли, как раз между присыпанными белыми электрическими искрами лисами и детьми, увлекая за собой камни, глину и комья бурой травы, медленно и величаво вылупилась голова голема.
– Как не знать, - хмыкнул андроид, прикидывая в уме размеры разбуженного Аей создания.
– На сегодня метров шестьдесят будет по вертикали, и всё моё.
Он поднял глаза и увидел, как голова великана, кряхтя и качая ближайшие постройки, моргает подслеповатыми
– Зачем это всё?
– печально покачал головой уже знакомый монах.
– Это пустое.
Он ступил перед лисами и похлопал великана по вывернутому из земли могучему плечу - этакой бесстрашной козявкой.
– Мммм...
– гулко замычал голем, поворачивая к нему каменное лицо.
– Яму потом за собой засыпь, - тихо сказал монах и, развернувшись, пошёл прочь.
Всё так же медленно и так же величественно голем поднял свою высунутую из земли руку и пошевелил пальцами, наблюдая, как на припорошенную снегом землю с них осыпаются песок, камешки и живые полёвки.
– Ммм...
– снова промычал он, после чего осторожно, как только мог, подгрёб под себя бурозём вперемешку со снегом и застыл.
– Пойдём?
– спросил в наступившей тишине Мэтт.
53. 2331 год. Бенжи.
Здесь, в монастыре, Бенжи вовсе не чувствовал себя ни гостем, ни изгоем.
Наверное, точно так же, как им не чувствовал бы себя купленный по случаю и привезённый в дом любой другой электронный агрегат. По прошествии стольких лет он, конечно же, имел некоторое представление о людях, чувствах и интеграции в коллектив, но, по большому счёту, ему было всё равно.
Пока люди занимались своим, человеческим, он от нечего делать сосредоточился на проявлениях эволюционной самоорганизации на примере монастыря и его обитателей.
Когда-то давным-давно, ещё сидя в тесном машинном отделении материнского челнока, он долго размышлял об эволюции и пришёл к выводу, что, в сущности, эволюция состоит из бесконечной последовательности сложных синергетических процессов: будь то формирование элементарных частиц, образование живой протоклетки или рождение всё новых и новых каналов передачи информации.
Все эти спонтанные переходы открытых неравновесных систем от простых и неупорядоченных к сложным и упорядоченным в конце концов уложились в его системнике в незатейливую теорию о неоднородной асимметрии природных процессов, которая состояла в постулируемом неравноправии процессов разрушения систем и антагонистичных им процессов самоорганизации в пользу последних.
Все процессы самоорганизации, думал Бенжи, имеют общий, универсальный алгоритм: в точности так же само, как разрушение всегда стремится к равновесию и выравниванию тех или иных потенциалов, самоорганизация нуждается в их создании.
Гомпа не была исключением: захудалая коммуна, эдакая идейная община из пятидесяти не до конца понимающих друг друга
Бенжи долго не мог определиться с параметрами упорядоченности, но в итоге вышло так, что соотношением, связывающим огромное количество протекающих в монастыре микропроцессов, как ни странно, оказалась положительная обратная связь, - другими словами, то самое, недополученное и недоданное людьми друг другу понимание.
***
Пришедшего звали лама Сэсэн.
– Сэсэн, - сказал он после того, как Бенжи открыл двери, и чисто по-европейски протянул для приветствия похожую на птичью лапку сморщенную старческую ручку.
– Что?
– не понял Бенжи, пожимая протянутую ладонь.
– Имя такое, Сэсэн, - слабо усмехнулся старик и кивнул Ае: - Надеюсь, вы терпимы к старым дуракам вроде меня?
– Терпимость - весьма противоречивое понятие, - сказал вместо неё Бенжи, закрывая дверь.
– Хотя, как по мне, непротиворечивых понятий в принципе не бывает.
Старик огляделся и опустился на лежащую у стены затёртую плюшевую подушку.
– Кхм... У меня такое ощущение, словно я пришёл разговаривать с Богом, - сказал он.
Бенжи молча прошёл мимо него и пристроился за Аиной спиной у окна.
– С Богом, в которого, собственно говоря, никогда не верил, - снова заговорил гость, и голос его предательски дрогнул.
– И я даже не знаю, зачем.
Он закрыл глаза, уронил голову и целых полминуты просидел так, прислушиваясь к чему-то, происходящему у него внутри.
– Когда мне было шесть, у меня умерла мать, - наконец вздохнул он и поднял глаза - куда-то за Аю, за Бенжи, на окно, за которым легко и невесомо кружили и оседали на огромной безжизненной голове каменного истукана крупные хлопья снега.
– И я мечтал о чём-то похожем. С тех пор прошло столько лет, что я, конечно, не помню деталей, но помню главное: именно тогда я решил для себя, что никто не в силах изменить существующее положение вещей - ни поступками, ни разговорами, ни смирением. Конечно, тогда никто так и не пришёл со мной разговаривать, да и самому мне некуда было идти...
– он снова помолчал.
– А теперь здесь появились вы.
Ая всё ещё молчала, и Бенжи обнял её.
– Ранняя инфантильная любовь нередко превращается в боль, - сказала Ая, обнимая одной рукой обнимающую её серебристую ручку.
– У тебя до сих пор болит, Сэсэн, и ты хочешь, чтобы перестало?
Она усмехнулась и свободной рукой выудила из воздуха чашку с фруктовым киселём:
– Пей.
Старик всхлипнул, кивнул и обеими руками взял чашку.
***