Реализаты
Шрифт:
11. 2330 год. Ая.
– Мэтт, Мэтт, - прошептала Ая, склонившись к сидящему рядом брату, - Доедай и пойдём играть.
– Угу, - просиял Мэтт.
Быстро, как только мог, он сгрёб ложкой по тарелке остатки каши, засунул их в рот и кивнул, что означало, что он готов: играющую Аю он любил даже больше, чем ту, которая была серьёзной. Игра с Аей могла означать всё, что угодно.
–
– Там вечер, холодно и туман.
Пространство за пределами дома было сумрачно, туманно и прохладно. Мэтт был одет в толстый шерстяной свитер, а Ая - в лёгкую голубую кофту. За спиной у неё болтался рюкзак со всякой всячиной.
– Гррррррррр...
– даже не прорычало, а прошло крупной дрожью по земле, по ногам и по позвоночнику.
– Гррррррррррр...
– Ой!
– слегка струхнул Мэтт.
Туман колыхался и густел. Клоки его плыли среди мохнатых зелёных домов и звёзд, пряча от глаз и то, и другое.
Ая прижала палец к губам, показывая: тихо!
Мэтт кивнул, моргнул и остолбенел одновременно: где-то на краю видимости проплыла огромная башня, и он понял, что это - чья-то нога. Потом послышался шорох, и внизу вокруг его ног заволновалось целое море маленьких белых хвостатых существ.
Существа эти совсем не обращали на Мэтта внимания, тела их были чуть плотнее висящего над головой тумана, и они спешили туда же, куда только что проплыла башня.
Мэтт нагнулся и коснулся белой спинки одного из них, - к его удивлению, шерсть оказалась снегом, и там, где только что дотронулся его палец, по спине у зверька расползлось протаявшее пятно. Зверёк в ужасе пискнул и бросился наутёк.
Мэтт поднял голову и увидел, как на краю видимости проплыла вторая огромная башня.
– Ая, не пугай Мэтта, - раздалось из открытого дома.
– Мама, я не боюсь, - прошептал мальчик и повернулся к Ае: - А куда мы идём?
Ая показала двумя пальцами на глаза, потом вперёд, а потом сложила ладони домиком: смотреть на дом.
– Обманем гравитатор?
– шепнула она, наклонившись к самому уху Мэтта, и подмигнула.
– Да!
– Тогда держись, - она легко дунула Мэтту в ухо, и воздух вокруг мальчика заколыхался густым холодным киселём, зашуршал, загудел и оформился в целую тучу больших мохнатых белых шмелей, которые подхватили его за свитер, за широкие брюки и понесли вверх.
Ая усмехнулась, за её плечами развернулись прозрачные крылья, она легко подпрыгнула и устремилась вслед за белой шмелиной стаей.
Гравитатор представлял из себя хитрую ажурную конструкцию в самом зените колоссальной стектонитовой полусферы: сравнительно небольшая активная зона, окружённая системой регулирования цепной реакции, радиационная защита, ореол отражателей и целая паутина тонких гравитофорных направляющих из беррилида ниобия.
Между центром паутины и высшей точкой прозрачного купола, в ячеистом
Именно его и имела в виду Ая, когда говорила "смотреть на дом".
Строго говоря, пешеходным коридор не был. Будучи расположенным снаружи от гравитофоров, он оставался в гравитационной "тени" и ходить по нему было нельзя. Зато и падать было нельзя. Мэтт, чуть ли не насильно втиснутый в прозрачную трубу коридора и брошенный там на произвол судьбы, распластался лягушкой и плавал теперь от стенки к стенке в состоянии глубокой эйфории.
Его нельзя было удивить ни звёздами, ни туманностями (звёзды на Альфе и так были большими, а туманности яркими), но то, как выглядит его маленький мир с такой высоты, он видел впервые.
– Смотри, Ая!
– заворожённо прошептал он.
– Какая Альфа маленькая!
– Да, солнышко. Альфа у нас небольшая. Зато какая красивая...
– Да! Да!
– опьянело кивал Мэтт.
– Вон там - видишь?!
– большая лужа! Это Низина! А белые пятна возле неё - это туман! А вон тот белый холм - это тот, кто ходил мимо меня большими ногами! Ая, это кто?!..
– А... Это никто, - засмеялась девушка.
– Это форма такая. Она скоро растает. Смотри: гребень у неё на спине уже расползается. А всё потому, что я от неё далеко, а от этой штуки, - и она показала рукой в сторону серебристого паука Бибича, - близко.
Реализаты - счастливые люди, думал Мэтт, потому что никогда никого не боятся.
Сам он не был реализатом, - сам он был маленьким семилетним мальчиком, болтающимся в чёрной бесконечности, и поэтому боялся.
Впервые в жизни его дом показался ему хрупким и ненадёжным. Земля, висевшая влажным сине-зелёным шаром во мраке тут же, по соседству, выглядела куда более основательно.
– Ты была там когда-нибудь?
– тихо спросил он у парящей рядом сестры.
– Я родилась там, - откликнулась Ая.
– И жила до тех пор, пока они не отправили меня сюда.
– Зачем?
– Они боятся нас, Мэтт. Рядом с нами они чувствуют себя бутафорским бумажным камином, в котором разведён самый заправский огонь.
– Огонь?
– мальчик удивлённо и наивно перевёл на неё взгляд.
– Ты шутишь?
Ая покачала головой: нет.
– Они просто ничего не понимают!
Да, кивнула она, не понимают.
– Я никогда не думал, что ты похожа на огонь, - заявил Мэтт.
– Я считал, что только таким и должен быть человек. Не уметь всё, нет. Думать так, как думаешь ты. Любить, видеть, не бояться.
– Просто у них там очень много условностей, - Ая совсем по-детски дохнула на отделявшую их с Мэттом от открытого космоса прозрачную стектонитовую поверхность и на затуманенном пятне пальцем нарисовала улыбающегося енота.
– Вся их жизнь построена на условностях. Они рождаются в условностях, живут в них и в них умирают. Они боятся перемен, потому что не успевают за ними.