Реальная история одного человека
Шрифт:
– Дай, я хочу поговорить с детьми! – Услышал я. Мы с Ритой хотели было заскочить в кровати прямо в одежде и накрыться одеялом, чтобы притвориться спящими.
– Костя, они уже спят, завтра поговорите, – пыталась унять отца мама. – Давай, я тебе сейчас чаю сделаю, сходи в душ, и мы попьем, – продолжала она, принимая удар на себя.
– Да на хер мне твой чай, пошла ты со своим чаем!
Мы сидели на кроватях, готовые резко накинуть на себя одеяла и смотрели друг на друга, в темноте, страхе, прислушиваясь к угрожающему шуму за дверью. И вдруг тишина. Мама распахнула дверь все так же в ночной рубашке, «Быстро!», так же шепотом произнесла она и махнула рукой, как бы усиливая свой призыв. Мы сорвались с места и, как можно тише, проскочили в прихожую к входной двери, схватив по пути обувь, которую надели уже позже, на лестничной площадке первого этажа. Мама взяла свое зимнее пальто и последовала за нами. Она была так напугана, что даже не догадалась взять свою обувь, так в домашних тапочках и выбежала на улицу. Та знакомая, проживающая в нашем же доме и временами выручающая нас в трудных ситуациях, к сожалению, не открывала дверь, несмотря на то что мама не только безостановочно жала на кнопку звонка, но и стучалась к ним в дверь. И это все посреди ночи, наверное, никого не было дома. Когда мы пришли к маминой подруге, тете Гале, которая жила в доме на соседней улице, в поисках безопасного ночлега, нам было сказано, что мест нет, к ней в то время приехали родственники, поэтому нас даже не пустили за порог. Мы-то ладно, одеты по сезону, а вот маме пришлось не сладко, пальто на ночную рубашку и тряпичные тапки на голые ноги…сомнительное утепление для зимней ночи. Была еще одна подружка, которая всегда нас выручала, но до нее нужно было добираться через довольно-таки людные места, мимо метро, переходя несколько улиц и один перекресток, что создавало опасность встречи с какими-нибудь маргинальными личностями…ночь же, да еще в выходной день. Заявляться домой в столь поздний час, да еще к малознакомым людям, живущим поблизости, она постеснялась. В итоге мама с нами, побродив по нашему двору в попытках встретить еще кого-нибудь хоть мало-мальски знакомого, вдруг помогут, повела нас на территорию детского садика, где, облюбовав беседку в виде избушки, и решила обосноваться на ночь. Хоть и в ненастоящем (с окнами, но без стекол и с дверным проемом, но без самой двери), но все же хоть в таком доме нас ждала ночь без побоев и угроз. Мама села между мной и Ритой, обняла нас, мы забрались на скамейку с ногами и облокотились на маму. Скамейка была проморожена и с удовольствием отдавала весь накопленный холод прислонившемся к ней телам. Зима тогда выдалась на славу, сейчас таких не бывает. Ох уж это чувство, когда все твое тело пронизывает холод и нет никаких шансов согреться, ощутить пусть слабенькое, но тепло, как бы ты сильно не прислонялся к телам других людей. Каждое дуновение ветра усиливало мороз, заставляя нашу кожу покрываться мурашками, а мышцы сокращаться в попытках организма согреться, у нас зуб на зуб не попадал от дрожи. У мамы, как она потом рассказывала, ноги начинали коченеть, да и не только ноги, пальто тоже не очень-то и спасало во время ночевки на улице. Каждый раз, когда вижу зимой людей без постоянного места жительства, спящих где-нибудь на скамейке или просто сидящих на тротуаре, диву даюсь, как им это только удается. Так, обнявшись, мы просидели часов до трех-четырех ночи, время от времени «поклевывая» носом. Наш относительный
Надо признать, что отец, когда был трезв и в настроении, он был хорошим семьянином. Он веселил нас, прокручивая видеофильмы на семейном проекторе, озвучивая их так, что мы смеялись до коликов. Рассказывал смешные истории, не знаю, придумывал их или брал из жизни. Смеялись все, и мама, и Рита, и я, да и по его лицу было видно, что он сам доволен. Читал нам книжки на ночь, играл в настольные и подвижные игры, временами мы носились, как угорелые, то он за нами, то мы за ним. Мы любили кататься на нем, обхватишь его ногу, сядешь на ступню, он идет, поднимая тебя, а ты представляешь, что ты на ноге Гулливера. Устраивал семейные вечера, делая для нас с Ритой крепость из подушек, а сам с мамой сидел на диване обнявшись. В такие моменты он был совершенно другим человеком. Я очень любил эти мгновения. Казалось, что вокруг нас стоит огромный забор, а все невзгоды остались по другую сторону ограды и никак не могут просочиться к нам. Как раз из-за подобных сюжетов нашей жизни я очень люблю ночной город – это тоже позитивные ассоциации с тех времен. Мне нравится, как желтый свет падает на листву, как будто деревья нарисовал художник со своим необычным видением вещей. А зимой этот свет отражается от поверхности сугробов, превращая их в золотые горы, в которые можно нырнуть, как это делает Скрудж Макдак в своем хранилище. Ночной город, освещенный желтым светом фонарей, таким успокаивающим, мне казался волшебным. Помню, как-то раз во время ночной прогулки, мы с папой побежали, нарвали цветов с клумбы школы, где мы с Ритой учились, и принесли нашим родным женщинам. Для меня это было целое приключение, ведь мы нарушали общественный порядок. Во тьме ночной прокрались на территорию школы, дошли до клумбы, которая находилась в центре открытого пространства перед входом в учебное заведение. Это были, наверное, самые ароматные цветы в моей жизни, которые я только дарил кому-либо. У отца был друг, который являлся счастливым обладателем автомобиля. По нынешним меркам это было «ведро», но тогда владелец машины считался успешным человеком и не важно, чем он управлял. Но, если честно, то состояние машины оставляло желать лучшего. Это была американская классика, доведенная до состояния металлолома на колесах. В некоторых местах ее дно проржавело насквозь, так, что, если убрать с пола коврики, можно было насладиться серыми тонами городского дорожного покрытия. Двери закрывались при помощи хорошего толчка плечом, трещина на лобовом стекле…в общем перечислять проблемы этой колымаги можно очень долго, но техническое состояние машины не мешало ей каким-то чудом катать нас. Иногда он приезжал за нами, и мы всей семьей ехали кататься по ночному городу. Просто ездили, любовались городом, а ночью он гораздо красивее чем днем, слушали музыку, взрослые общались между собой. Я же, не встревая во взрослые разговоры просто прилипал своей моськой к окну и старался рассмотреть что-нибудь, что другие могли пропустить. Мне всегда было интересно заглянуть туда, куда остальные и не смотрели. В кино я до сих пор рассматриваю, что находится за актерами, а не то, что нам пытаются показать на переднем плане. Я смотрел на пролетающие мимо фонари, здания, деревья и мечтал, что когда-нибудь отправлюсь в путешествие по всему миру. Я погружался в свои мысли и мечтания с головой. Временами после таких прогулок мне снилось, как я мчу на мотоцикле по магистрали вдоль бескрайних полей, мимо небольших городишек, впереди горизонт расправил объятия и улыбается, радуя меня теплом солнечных лучей, а я просто еду, ветер треплет мне волосы, я ощущаю полную свободу, спокойствие и легкость. Не нужно говорить, что, просыпаясь после таких чудесных снов, я чувствовал разочарование от реальности, так резко накатившей на меня. Рите же наоборот нравилось поболтать со взрослыми, поумничать, доказать, что она уже не ребенок. С тех пор желтое освещение улиц будит во мне только положительные эмоции. Зимой, когда мы выбирались всей семьей, отец любил катать нас с Ритой на санках. Но не просто катать, он разбегался, таща санки за собой, на которых мы по очереди сидели, а потом резко поворачивал в сторону, унося нас в занос. Рита всегда старалась удержаться, ей не нравилось падать, но у нее это редко получалось. Санки переворачивались, она шлепалась в снег, я смеялся, она на меня обижалась и начинала гоняться за мной, чтобы «как следует треснуть по башке». А вот я время от времени специально падал с санок, кувыркаясь несколько раз, представляя себя главным героем в каком-нибудь боевике. Когда нам купили санки с рулем, я чуть не сошел с ума от счастья, много ли ребенку надо. Рита тогда была уже, как она говорила, слишком взрослая для санок. А я понимал, что теперь я могу скатиться с любой горки и при этом контролировать свой спуск. Естественно, я постоянно выруливал на какие-нибудь трамплины или просто поворачивал с заносом, слетая по инерции и кубарем продолжая свой спуск, собирая за шиворотом снег. Мама тут же начинала переживать, что я себе что-нибудь сломаю, но на ее беспокойства отец всегда отвечал, «Ничего, крепче будет.». Просто обожал, когда мы всей семьей, будь то лето или зима, выбирались на прогулку. Я вообще любил, когда все родственники собирались вместе. Получалась целая толпа народу. Я и сейчас убежден, что большая семья – это здорово. Большинство моих собеседников считает, чем меньше людей в доме, тем лучше. А некоторые из них и вовсе не хотят заводить детей, и я сейчас говорю не только о мужчинах. Несомненно, каждое мнение имеет право на существование, но каждый раз, выслушивая подобные мысли, мне на ум приходят слова великолепного артиста Льва Константиновича Дурова, произнесенные им в фильме «По семейным обстоятельствам»: «Странные эти люди, люди! А неужели им так плохо вместе?! А неужели плохо, когда вечером за большим столом собирается вся семья?! Когда за таким столом собирается вся семья – дети, внуки, правнуки, три-четыре поколения, что ж здесь плохого, я вас спрашиваю?! Кому это мешает?! Малогабаритные квартиры, малогабаритная мебель и, прошу меня простить, малогабаритные семьи. Что же здесь хорошего?! От этого даже души становятся малогабаритными!».
Когда мы приезжали к бабушке с дедушкой по маминой линии, мы садились за один большой стол, кушали, а после играли в настольную игру «менеджер» или в карточную «бридж», это были наши семейные игры. Но отец не очень любил приезжать к маминым родителям, они недолюбливали друг друга. Поэтому нам удавалось собираться всем вместе очень редко. В основном к маминым родителям мы ездили без отца. Когда же собирались у его родителей, народу становилось гораздо больше, так как к нам присоединялся дядя Боря со своими женой и дочкой – моей двоюродной сестрой. Как же было здорово наблюдать за улыбающимися лицами всех собравшихся вместе. Все были рады видеть друг друга, хотя и собирались редко. Но стоило только отцу и его брату выпить, как начиналось противостояние в попытке доказать, кто здесь альфа самец. Праздник прекращался и все разъезжались. Их соперничество перерастало в побоище после каждого совместного употребления алкоголя. Доставалось всем, кто находился рядом в тот момент, и даже их родителям. Поэтому, когда мы видели, что отцы дошли до кондиции, сразу старались предотвратить бой за титул чемпиона и разъезжались по домам. Иногда доходило до абсурда. Например, как-то раз мы приехали к дяде Боре в гости. Рита, я и Оля сидели в детской комнате. Жены наших отцов прекрасно знали, чем всегда такие встречи заканчиваются и, хотели, избежать этого. Но не успели, видимо, проморгали моментик. Мы услышали бой посуды, доносившийся из кухни. Наши мамы вошли в комнату и сказали нам не высовываться, хотя нам и так был понятен порядок наших действий, мы уже были опытными в подобных обстоятельствах ребятами. Сами же мамы пошли в родительскую комнату, чтобы, если что, отвлечь их внимание от детей на себя. Таким образом у двух противоборствующих сторон оставались кухня и коридор для самовыражения. При входе в квартиру дяди Бори, мы попадали в коридор, который вел налево к туалету, ванной и, в конце, кухне. Прямо от входной двери коридор шел мимо детской комнаты к комнате взрослых. То есть детская была по коридору ближе к кухне (где происходило побоище), чем взрослая. Вся возня и звуки ударов отчетливо доносились до нас через тонкую стенку, разделяющую комнату и кухню, как будто они дрались непосредственно рядом с нами, так же мы слышали их разговоры, владельцы квартир в старых блочных домах меня поймут.
– Фух, я устал. А ты? – Спросил мой отец.
– И я. Передохнем? – Ответил дядя Боря.
– Передохнем.
И действительно все стихло на несколько минут, а потом, после вопроса моего отца, «Ну что, продолжим?», и согласия дяди Бори, «Давай.», опять грохот возобновился. Мы тогда забыли о страхе, что они могут переключиться на нас. Мы просто стали ржать, как лошади, нам это показалось очень смешным, мы смеялись во все горло, даже не думая о тишине…хотя вполне возможно, это был нервный смех.
Родители мамы и отца не очень ладили между собой. Дедушка по папиной линии прошел вторую мировую войну, испытав на себе все прелести фашистской оккупации и партизанской войны, начиная с малолетнего возраста, а потом до пенсии служил в милиции. Он был консерватором, не всегда понимал шутки и сам шутить не очень умел, но был очень добрым и отзывчивым, готовым всегда и всем прийти на помощь человеком. Выпивал мало и только по особым случаям, выпил и спать. Отец мамы в молодости был бандитом, как рассказывала мне бабушка, носил при себе огромный нож и даже, однажды, выкинул с электрички парня, который тоже пытался ухаживать за ней. Он был шутником, весельчаком, душой компании, так же помогал всем, кто к нему обращался. Любил выпить, но, если его не трогать, был спокойным, как танк. А если уж он начинал пить, то не успокаивался до тех пор, пока все запасы не закончатся. В связи с такими отличиями между ними мы очень редко собирались вообще все и сразу, но если уж это происходило, то только у нас в квартире. Так сказать, на нейтральной территории. И каждый раз такие встречи проходили без единого конфликта, что делало их особенно ценными. Единственное, что мне не нравилось в массовых собраниях, будь то родственники или просто друзья родителей, это когда детей начинали просить что-нибудь этакое исполнить. «А вы знаете, наш ребенок такое может. Подойди, покажи людям, на что ты способен.», и все в таком духе. Дети тоже люди, у них такой же праздник…за исключением секса и алкоголя. Складывается такое впечатление, что детей выращивают, как животных для выставки. Понятное дело, родители гордятся достижениями своего чада и просто жаждут продемонстрировать их, но и детям же может быть некомфортно, ведь не спроста некоторые стесняются.
Так мы отмечали Новый год. Для нашей квартиры было много народу, но, как говориться, в тесноте да не в обиде. Все были на позитиве, праздничный гомон, запах мандарин, подарки, веселье и радостные близкие. Мы с отцом каждый год привязывали хлопушки к дверце холодильника, просили маму, которая год за годом покупалась на этот розыгрыш, достать что-нибудь из него. Она открывала дверцу холодильника, веревка натягивалась, хлопушка срабатывала, весь холодильник в конфетти, мама в испуге ругается на нас, а мы ржем, подходим к ней (но только аккуратно, чтобы не ударила) и обнимаем ее. «Да ну вас!», говорила она, отмахивалась и шла в комнату к гостям, продолжая веселье. Да в такие моменты и не думаешь о подарках, главное – что родные рядом. Замечательно отметили, повеселились, под конец все разъехались по домам, а у отца вдруг зашел клин в мозгу. Мама убиралась, я и Рита помогали ей, убрали со стола. Мама собралась подметать пол, он был весь усыпан конфетти и мишурой из хлопушек. «Что ты делаешь? Перестань! Праздник же! Пусть валяется!», сразу с агрессией выразил свое недовольство маме блюститель веселья. Она ответила, что праздник не исчезнет, если просто убрать беспорядок. На что он схватил ее за шею, подержал так, смотря ей в глаза каким-то бешенным взглядом и отшвырнул на пол. Швабра выпала из рук мамы, она с грохотом упала, ее лицо исказила гримаса боли. «Костя, ты что?», сказала она, смотря на отца снизу вверх и пытаясь забиться в угол. Как будто в углу было убежище, которое способно спасти ее от побоев мужа. В ее глазах отчетливо был виден страх, перед надвигающейся на нее расправой. Помню, как я, стоявший позади родителя с глазами, застланными пеленой ненависти, вслух ахнул в тот момент, когда мама упала на пол. Ахнул как-то необычно, выдохнув всеми легкими, громко, я сам услышал звук, который издал, мне показалось, как будто это и не я вовсе был, а кто-то другой издал этот звук. Услышав меня, отец повернулся в мою сторону, взял за грудки и толчком отправил меня в полет на диван и опять повернулся к маме. Приземлившись на подушки, которые смягчили мое падение, я вскочил, схватил выпавшую из рук мамы швабру и со всей силы ударил отца по спине. Палка от швабры сломалась. А ведь до этого момента я думал, что поднять руку или даже просто оскорбить своего родителя – это значит опуститься на самое дно. Ударить отца или маму…, да я даже представить себе не мог как это вообще возможно. Но сейчас я не бил отца, я просто пытался защитить свою мать, родную женщину, которой угрожала опасность. Отец остолбенел, он явно не ожидал такого поворота событий. От неожиданности он растерялся и не знал, что делать, просто, мотая головой из стороны в сторону, смотрел то на меня, то на свою загнанную в угол, в прямом и переносном смысле, жену. Спустя несколько напряженных секунд, ведь и мама, и я ожидали худших последствий, махнул на нас рукой и со словами «Ну вас на х.…й.» направился в коридор. Наверное, все-таки в мозг, залитый хмельным соусом, закралась мысль о том, что он сделал что-то не так, раз уж его малолетний сын намеренно поднял на него руку. Быстро одевшись, вышел из квартиры, со всей силы хлопнув дверью. На следующий день он пришел с гостями, которые жили в соседней парадной нашего дома. Это
После того, как мама проработала несколько месяцев бесплатно на недоделанного рабовладельца, его убили и сожгли ларек. В те времена это происходило так часто, что люди уже перестали этому удивляться. Мы пришли из школы, а мама, которая, по идее, должна была быть на работе, хозяйничала на кухне. Тогда я не придал этому значения, не стал влезать во взрослые дела, но вечером за столом она обрадовала нас, что теперь вновь свободна.
– А чего случилось, он передумал что ли или уже всю сумму вычел? – Спросил отец с удивлением.
– Да нет, ларек сгорел, а все говорят, что его вообще убили, – Ответила мама, понимая, что ее рабству пришел конец. В любом случае, больше от этого работодателя не было ни слуху, ни духу.
Она вновь начала искать работу. Одна ее подружка предложила совместно вести свое небольшое дело. Подругу звали Света, кажется. Так вот у Светы уже был ларек, подальше от злосчастного предыдущего места работы мамы, поближе к нашему дому, и ей нужен был компаньон, который помогал бы ей с организацией, документацией и прочими мелочами. Их точка находилась рядом с дорогой, но на отдалении от метро, то есть конкуренции было гораздо меньше, а спрос был не маленький. Мама, конечно, согласилась. Я не в курсе, как долго они знали друг друга, но мне тогда показалось, что они подруги-не разлей вода. У Светы, на тот момент, были какие-то проблемы дома, и она попросилась пожить у нас некоторое время. Мало того, что она заняла весь наш с Ритой шкаф своими вещами, так еще и собак привезла к нам. На счет первого пункта возмущению моему не было предела, но никто меня не спрашивал, да и вслух я не стал высказывать свое мнение. А вот на счет второго…да фиг с ним, со шкафом, у нас теперь было две собаки, два больших пуделя. На тот момент, у нас был кот, но конфликты у них не возникали. Только пару раз собаки, если этих трусливых созданий можно было так назвать, отхватили по морде от нашего Клёпы и больше не лезли к нему. Не удалось прогнуть нашего дерзкого котяру. Шло время, ларек процветал. Родители и наша гостья решили отметить удачное сотрудничество. Накрыли стол, пригласили гостей, детям накупили сладостей и разных вкусных, но вредных яств. Дело уже шло к ночи, гости разошлись, я с Ритой пошли спать, а родители со Светланой продолжали застолье. Они сидели очень тихо, не нарушая наш детски сон. Но вдруг, как это обычно бывает, отец слетел с катушек. Посреди ночи нас разбудил сильный шум. Что-то упало и разбилось, раздавались громкие голоса, какой-то предмет мебели упал с грохотом на пол. Дверь в нашу комнату резко распахнулась, вбежала мама и залезла под кровать Риты. Света в это время пыталась сдержать отца, уговаривая его успокоиться. Уговоры видимо подействовали, «Все, все, я успокоился, дай мне войти!», сказал он, отодвигая в сторону подругу. Он зашел в детскую, спокойным шагом, включил свет и осмотрел комнату в поисках мамы. Она забралась в дальний угол под кроватью, как загнанный зверек, отец не додумался заглянуть туда или просто поленился и, не найдя маму, переключился на нас. Ему было невдомек, что была ночь на дворе, детей он разбудил, ему просто захотелось узнать, «как наши дела». Проговорив что-то нечленораздельное, он ушел. Видимо пьяный мозг напрочь отказывался работать или ему просто наскучила эта игра в прятки. Мама все равно не хотела вылезать из-под кровати, настолько она была напугана. Естественно, от испытанного ужаса у нее пересохло в горле, и она попросила нас с Ритой принести ей попить. Путь проходил через комнату родителей, где и находился отец, который не знал, чем бы себя таким занять. Видимо выйти на улицу ему было лень, а приключений жаждала его пятая точка. Мы вышли из комнаты, отец сразу же начал приставать к нам со своими пьяными разговорами. Он спросил куда это мы, а после нашего ответа, последовали расспросы, зачем нам вода в комнате. Мы ответили, что нас мучает жажда. «Но попить можно и на кухне.», ответил он, заплетающимся языком. Мы направились на кухню вместе с ним, он наблюдал за всеми нашими действиями, сопровождая своими бессвязными комментариями. Мы с Ритой налили по стакану воды, выпили на кухне и налили еще, сказав, «Вдруг проснемся ночью и пить захочется.». Отконвоировав нас обратно в комнату, отец совершенно забыл, что мы делали и говорили на кухне. Он снова начал задавать все те же самые вопросы, как будто впервые видел стаканы в наших руках, но на этот раз наши ответы его не удовлетворили, и он заставил нас выпить всю воду при нем. Ответ, «Я сейчас не хочу, я лучше потом выпью.», его не устроил. А мама, в это время, смотрела на нас из-под кровати. Может быть, он тоже видел ее и специально захотел проделать все это на ее глазах, не знаю. Никогда не забуду ее взгляд. В нем отражались страх, ненависть и отчаяние. Мы вынуждены были влить в себя всю воду, принесенную с собой, он забрал стаканы и сказал, чтобы мы не выходили из комнаты до утра. Света все это время сидела на кухне молча, не зная вообще, что ей делать и куда деваться. Проснувшись утром, я увидел маму, спящую в детской кроватке, обнимая Риту. Наступил новый день, и все делали вид, что накануне ничего и не происходило. Светлане, понятно, хватило неловкости и без того, чтобы поднимать такую острую тему, а мама просто боялась вновь спровоцировать отца. Отец же никогда не извинялся перед мамой за свои поступки, которые он вытворял в пьяном виде. Он считал, что это не он учинял все, а кто-то другой, у него всегда было оправдание, «Ну пьяный был, ну с кем не бывает.», а мама терпела все его выходки из-за нас, своих детей.
Шло время, у Светы с мамой дела складывались хорошо. Светлана приносила всю выручку от ларька домой и хранила ее у нас. Как-то вечером мама рассказала за ужином, что, когда она сидела в ларьке и занималась бумажной волокитой, подошли «здоровые мужики» и предложили охрану торговой точки. «Мало ли что может случится. Ограбление или пожар, а мы вас будем от этого охранять, но за это нам нужно будет платить.», говорили они. Взрослые долго обсуждали это, но в итоге сошлись во мнении, что платить не обязательно и все благополучно забыли об этом случае. Спустя несколько дней, вечером, когда все уже были дома, кроме Светланы, которая уехала на пару дней, раздался звонок в дверь. Было еще не поздно, часов девять вечера, и мы с Ритой сидели в родительской комнате, смотрели телевизор. Я, как самый младший (да, да дедовщина у нас в семье процветала полным ходом), пошел открывать, в глазок из-за роста я не мог посмотреть, да и делать это было бессмысленно, так как на лестничной площадке постоянно выкручивали лампочки. Если стоять спиной в входной двери, то планировка нашей квартиры выглядела так: перешагнув порог, вы попадали в маленькую прихожую, слева которой была дверь в туалет, за которым следовала ванная, а за ней кухня. Прямо же был вход в комнату родителей, через которую, как вы уже знаете, можно было попасть в детскую комнату. «Кто там?», спросил я, мне ответили что-то невнятное, но голос показался мне каким-то знакомым, и я открыл. Дверь резко распахнулась, в квартиру ворвались два человека в балаклавах, отшвырнули меня в сторону. Я отлетел и ударился об стену. Родители отреагировали на шум и мой крик в прихожей. Выйти в коридор они не успели, так как эти двое уже были на пороге комнаты. Один держал в руке пистолет, направленный в сторону родителей, а другой притащил меня и швырнул на диван. Так называемые собаки забрались под стол и поскуливали, а вот наш Клёпа вздыбился, шипел, шерсть топорщилась. Он выглядел так устрашающе, что один из этих выродков сказал, чтобы мы его убрали куда-нибудь подальше. Наш кот был крупным, беспородистым правда, полностью черным, без единого пятнышка, с зелеными глазами…прямо как в фильмах про ведьм, того и гляди, откусит какую-нибудь конечность или нанесет заклятье. Не дождавшись нашей реакции, кота пнули в живот, после чего бедный Клёпа, издав надсадный визг, убежал из комнаты. Всех остальных заставили сесть ко мне на диван, который стоял у стенки, ближе к прихожей. Мама плакала, Рита пыталась спрятаться за ее спиной, отец сидел в оцепенении или оценивал ситуацию. Я сидел рядом с Ритой и держался за свой ушибленный об стену бок. У отца спросили, где деньги. Они не интересовались есть ли у нас деньги, не званные гости были уверены, что зашли в правильную квартиру. И их интересовало, где именно искать…торопились бедные труженики, наверное, домой к своим семьям. Отец ответил, «Нет у нас никаких денег.». После чего один из налетчиков направил пистолет на маму и упер дуло ей в лоб. «Говори, где деньги или я ей башку прострелю!», кричал этот отброс общества. Мама заливалась слезами, а мы с Ритой бросились закрывать ее своими телами. «Дайте детям хоть в комнату уйти.», сказал отец. Одно мгновение подумав, бандиты согласились и я с Ритой, вбежав в детскую, залезли под кровать, мама осталась под прицелом пистолета. За нами в комнату вошел второй из нападавших и начал последовательно открывать все дверцы и ящики шкафов в поисках заветной наживы. Обшарив тот самый шкаф, где Светлана хранила свои вещи, а вместе с ними, как оказалось, и деньги, он нашел то, что искал, сложил все в спортивную сумку, с которой и пришел. В тот момент, когда грабитель уже заканчивал возиться в шкафу, из другой комнаты раздался шум, а следом за ним и ругань. Услышав возню в соседней комнате, бандит поспешил выбежать из детской разобраться, что происходит. Отец умудрился выбить пистолет из рук нападавшего и завязалась драка. Потеряв свое главное преимущество, трусливые создания в масках решили, как можно скорее выбраться из квартиры. Тем более, что деньги уже были у них. Отец усложнил им эту задачу по максимуму. Ему пришлось схлестнуться сразу с двумя ублюдками. Благо, что он был не дурак подраться и вообще, когда не пил, занимался спортом. Он разбил об голову одного из них несколько пустых бутылок из-под пива, которые ожидали на полу коридора, когда их отнесут в пункт приема тары. На стене и полу прихожей остались брызги крови одного из нападавших. Во время возни все уже и забыли про пистолет, который валялся на полу в комнате, но мама была слишком напугана, чтобы подобрать его, и просто сидела, вжавшись в диван, глядя в одну точку и слушая, что происходит в коридоре. К сожалению, нападавшие взяли численностью. Они повалили на пол отца и принялись пинать его, но, когда отец, несмотря на их удары, начал подниматься, они решили просто убежать. Отцу пришлось позволить им это сделать, так как понял, что одному не удалось бы одержать верх. Как только грабители убежали, отец сразу же позвонил в милицию. Мы с Ритой вышли из комнаты, увидели пистолет на полу, разбитые бутылки в прихожей и брызги крови на стене. Отец предупредил нас, чтобы никто ничего не трогал. Хотя мог бы и не говорить, все были перепуганы до такой степени, что нам просто хотелось закрыться в комнате без окон и дверей и сидеть там, укутавшись в какой-нибудь теплый плед. Но так как такой комнаты у нас не было, мы подошли к сидящей на диване маме, сели рядом с ней, поджав под себя ноги, обняли ее и молча смотрели в одну точку на стене. У отца, видимо, все еще играл в крови адреналин, он, закрыв в первую очередь, входную дверь, ходил по комнате перед нами из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос. Милиция не торопилась. Не знаю, то ли это страх так замедлял течение времени, то ли действительно прошло пару часов, пока приехали наши доблестные правоохранительные органы. Наверное, не хотели попасть под раздачу и специально выжидали время, чтобы все закончилось без их участия, пока скроются преступники. Когда все же они соизволили явиться, выяснилось, что пистолет был простым пугачом, который стрелял холостыми патронами. Так или иначе использовать его грабители все равно не смогли. Сотрудники милиции сняли отпечатки пальцев со всех вещей, к которым притрагивались воры. У них была специальная кисточка, наподобие той, которой женщины наносят пудру, какой-то коричневый порошок, который въедался в мебель, оставляя несмываемые пятна и прозрачная пленка, которую милиционеры плотно прижимали к поверхности после нанесения этого порошка. Нам так и не удалось отмыть светлые шкафы от этих темных разводов. Они остались, как напоминание об этой ужасной ночи. Милиция взяла показания у родителей. Уходя, они сказали, что надеяться на то, что бандитов найдут, не стоит. «Таких случаев очень много и все они остаются нераскрытыми.», обнадежили «защитники» нас. На этой позитивной ноте блюстители закона удалились. А мы остались наедине со своими страхами и шоком от произошедшего. В ту ночь никто не спал, мы просто собрались все вместе на родительской кровати, укутались в одеяла и смотрели телевизор. После этого случая я еще долго не мог спокойно спать. Мне постоянно снились сны, где у грабителей был не один пистолет, а у каждого по два и это были не игрушки, а боевое оружие. И каждый раз они врывались в квартиру и сразу же начинали расстреливать всех кроме меня. Я в это время пытался предотвратить убийства, кидаясь на бандитов в попытках направить оружие в руках бандитов в сторону подальше от жертв. Но все было тщетно, пули убийц неминуемо попадали в цель, раз за разом я наблюдал, как в телах моих родных образовывались отверстия от пуль, как багровая жидкость покрывала все вокруг, толчками сочась из ран, как с каждым сокращением сердечной мышцы жизнь покидала их бренные тела, как закатывались потускневшие глаза и как тела всех, кто мне был дорог, падали, словно мешки с картошкой в красное озеро, которое образовали их же тела. Мой черед наступал только когда заканчивались мишени. В этот момент взоры двух незваных гостей обращались ко мне. Они медленно направляли на меня стволы, несущие смерть, а я, осознавая безысходность, сопротивлялся, бил, кусал бандитам руки, стараясь вырвать орудие казни. Но у меня ничего не получалось, каждый раз сны заканчивались тем, что меня отшвыривали в угол комнаты, направляли в упор все четыре дула и с издевательской ухмылкой на лице спускали курок. От первого же попадания в грудь я просыпался в поту, с бешено колотившемся сердцем и оставшуюся ночь вообще не мог заснуть.
После этого случая я очень гордился своим отцом, это был один из тех моментов, когда он вызывал у меня уважение и гордость, вдохновляя меня. Естественно, я не мог просто молчать, меня распирало от переполняющих меня эмоций, и я всем рассказывал эту историю в школе, только вот никто мне не верил. Не обходилось и без драк, ведь я говорил правду, а все смеялись. Смеялись не только надо мной, но и над отцом, придумывая для него разные прозвища и обзывая нас. Но одно дело – поведение малолеток, моих сверстников, с которыми я был в одной возрастной и почти в одной весовой категориях, и они прекрасно понимали, что особо распаляться не стоит, ведь придется отвечать за свои слова. А другое дело – поведение тупорылого старшеклассника, против которого мне тоже пришлось выступать. Выглядело это примерно, как Давид вышел против Голиафа, только гораздо комичнее. Конечно, я получил по щекам тогда, но и сам чуть не оторвал ухо парнишке. Старшеклассник был сильнее и больше меня, он играючи и издеваясь надо мной разбил мне нос, ударив наотмашь тыльной стороной ладони. Сделал он это после того, как обозвал меня мелким пиз…болом, я обозвал его в ответ и словил удар. Сначала я упал, слушая его смех вперемешку со звоном в ушах, но почти сразу же встал и кинулся на него, для него такой поворот событий оказался сюрпризом. Подбежав, я ударил его, что было сил, ногой в пах. Глаза у парня резко стали шире раза в два, улыбка спала с лица. Он, обхватив свое причинное место обеими руками, стал тяжело дышать. Время терять было нельзя, и я схватился за ухо и стал тянуть его вниз, сдавливая, как можно сильнее, из носа у меня текла кровь, голова гудела, но отпускать я не собирался. Парень заорал и попытался оттолкнуть меня, но только делал больнее самому себе. Он опустился на одно колено и ругался на все лады, не обращая внимания на то, что его могут услышать учителя. Не знаю, чем закончилась бы эта драка, но нас разнял завуч и, после разбирательств, отстранил от занятий на две недели. Все считали, что я придумал историю про ограбление, чтобы обратить на себя внимание, так как такое может произойти только в кино…уже в то время некоторые взрослые были наивнее меня, ученика младших классов.