Реально смешное фэнтези
Шрифт:
— Ну и забирай его назад, дурак. Мне он без надобности. Использовать его я не смогу.
— Но, сэр!..
— Спокойной ночи!
Доктор Вем попытался захлопнуть дверь, но Тулло вогнал в щель носок своего сапога.
— А что, если мы, к примеру, скажем, за пятнадцать крон?
— Простите? — отреагировал тут же доктор Вем.
— Ну тогда за десять? — предложил Тулло, впадая в отчаяние. — Я, так и быть, возьму десять.
Доктор Вем недоверчиво взглянул на оборванную, дурно пахнущую фигуру, выжидающе застывшую перед его дверью.
— Ты хочешь,
— Ну… — шмыгнул носом Тулло. — В вашем объявлении говорится тридцать крон, сэр.
— Дурак! Это тыдолжен заплатить мне. За обучение и содержание подмастерья. Мальчишки едят, не так ли? А теперь убери ногу, чтобы я смог наконец вернуться к своей работе.
Тулло застонал. У него только что украли год райской жизни, состоящей лишь из пьянства и безделья. Лицо его скривилось от уныния и отчаяния, и он повернулся к своей жене:
— От этого мальчишки одни несчастья, Лисс. Не надо было брать его с собой. Он приносит несчастье, понятно! Чертов бедоносец! — И мужчина одарил Келла очередным увесистым подзатыльником, швырнувшим мальчика на колени в дорожную грязь. Снова лохмотья свалились с его глаз, и неуклюже растянувшийся у порога Келл лишь безмолвно поднял взгляд.
Доктор Вем охнул.
— Его глаза… — недоверчиво пробормотал он.
— Да, — удрученно подтвердил Тулло. — Жуткое дело. Он, должно быть, какой-то недоразвитый уродец, выродок. Дурная кровь в семействе и все такое. То есть я имею в виду, видели ли вы когда-нибудь что-нибудь типа этого? Один глаз красный, а другой — зеленый. И глядите, сэр, они светятся в темноте. Это работа дьявола, не иначе.
Но доктор Вем уже лихорадочно рылся в карманах. Наконец он извлек пригоршню тяжеленьких золотых монет.
— Вот! — рявкнул он. — Бери! Все бери. Здесь по меньшей мере шестьдесят крон.
— Что? — Выражение лица Тулло говорило о его полнейшем замешательстве. — Вам все ещенужен этот мальчишка?
— Да! — гаркнул Августас Вем, втискивая деньги в грязные ладони Тулло. — Шестьдесят крон. Достаточно? По рукам?
— По рукам? — По небритой широкой физиономии Тулло медленно начала расплываться ошеломленная ухмылка. — О да, сэр. Забито.
— Нет! — сердито воскликнула Лисс. — Это нечестно! Отдай ему деньги, скотина!
Но прежде чем Келл сообразил, что происходит, доктор Вем схватил его за запястье, сорвал с него заплечный мешок и втащил мальчика в дом. Дверь захлопнулась за ними, родив эхо далекого грома, и листок бумаги, объявление о поиске ученика, спорхнул, никем не замеченный, на землю.
Когда дверь захлопнулась, Келл пришел в себя — по крайней мере настолько, чтобы завопить: «Караул, убивают!» Он лягался и царапался, пытаясь вырваться из хватки доктора Вема, но это оказалось невозможным. Хотя воля его оставалась крепка, в полуобмороженных и истощенных мускулах Келла совсем не осталось силы после долгих дней голода во время изнурительного перехода через горы.
Доктор
Келл осмотрел свою темницу и сразу увидел, что побег неосуществим. Тяжелая дверь надежно заперта, стены — из сплошного камня, а тусклый свет сочится в комнатку из ряда маленьких отверстий высоко под потолком. Даже если взобраться туда, протиснуться в дырку он не сможет, слишком она мала. Единственным предметом мебели здесь был набитый соломой матрас, прикрытый грубыми шерстяными одеялами.
Келл шлепнулся на эту постель, борясь с приступом отчаянной жалости к самому себе, грозящей затопить его. Впрочем, подавить прилив тоски оказалось нетрудно. В своей короткой жизни мальчик знал лишь брань, проклятия и дурное обращение. У него не было настоящих друзей в Элборе. Взрослые сторонились его, а сверстники либо безжалостно дразнили, либо сговаривались и все вместе дубасили мальчишку. В результате Келл привык к одиночеству и обрел характер отшельника. Он научился терпению и от жизни ожидал лишь худшего. Только Лисс дарила ему дружбу и сострадание. Она была единственная в его несчастной жизни, к кому он смог привязаться. Но теперь и она исчезла, ведь Тулло продал его в рабство. Будущее выглядело как никогда мрачным.
Мальчик не сдержал всхлипа, от которого вздрогнули плечи и затряслась нижняя губа. Но он не желал плакать. Слезы никогда не помогали. Лежа на матрасе, он закрыл глаза. И почти немедленно тело его утонуло в море усталости.
Но не успел Келл провалиться в сон, как громко заскрежетали засовы, дверь распахнулась и в каморку вошел доктор Вем. Комната внезапно наполнилась тонким ароматом, от которого аж слюнки потекли.
— Я подумал, может, ты голоден, — сказал старик. Он наклонился и поставил возле матраса деревянный поднос. — Миска похлебки и краюха хлеба.
Келл молча кивнул.
После того как доктор Вем вновь удалился, Келл сел и с волчьей жадностью набросился на еду, обжигая губы горячим супом и отрывая куски хлеба дрожащими пальцами. Он съел все до крошки, до капельки. Затем он, завернувшись в теплые одеяла, опять растянулся на матрасе. Спустя пару минут, когда мальчик уже парил в полудреме, ему показалось, что он слышит эхом доносящиеся откуда-то из глубин земли ужасный рев, вопли и вой каких-то невообразимых зверей. Келл поежился, повернулся на бок — и уснул.
Перед рассветом доктор Вем тихонько открыл дверь и сунул голову в комнатку. Он с трудом различил фигурку своего нового подопечного, безмятежно посапывающего на матрасе. Но мальчик был уже не один. Рядом с ним уютно свернулись калачиками четыре маленьких дракончика. При появлении доктора они приподняли чешуйчатые головки, захлопали крошечными крылышками и предостерегающе зашипели. Их красные и зеленые глаза ярко светились во мраке комнаты.
Доктор Августас Вем беззвучно затворил дверь.