Реальное зло
Шрифт:
Кто-то фыркает, кто-то хмыкает. Кто смотрит с любопытством.
– Простите, задумалась, – мягко улыбаюсь, глядя в глаза учителю.
Таким меня не смутишь. Нашёл к чему придраться.
– Тогда иди задумайся на турниках, – также мягко посылает меня физрук, – желательно, во время подтягиваний. А потом во время упражнений на пресс. И на канате можешь повисеть, подумать. Я сегодня вообще… добродушный.
Растягиваю губы в усмешке.
Лютый. Так и буду его звать.
Демонстративно разворачиваюсь и
Отрываю ноги от «стенки», зависнув в воздухе, и начинаю подтягиваться. Когда чувствую, что сил осталось немного, спрыгиваю вниз на маты и начинаю качать пресс.
– Ты что, больная, Беляева? – Лютый подскакивает ко мне, появляясь рядом так неожиданно, словно только и делал, что стоял за перекладиной и тихо наблюдал за моими упражнениями.
– Что опять? – спрашиваю ровно.
На самом деле, он меня слегка достал. Эти придирки выглядят довольно странно для взрослого мужика с преподавательским стажем.
– Какого лешего ты спрыгиваешь вниз с трёхметровой высоты? – шипит Лютый.
С любопытством поднимаю глаза на «стенку». Серьёзно? Там было три метра? Да нет же! Три метра – минус мой рост. Вполне нормальное себе расстояние. Но вообще, нужно было, конечно, подумать, прежде чем пугать своего нового препода перспективой сломанных ног…
Перевожу взгляд на Лютого, уже готовая произнести слова вслух.
– Что, опять скажешь, что «задумалась»? – с какой-то странной злобой спрашивает меня тот.
– Там меньше полутора метров было, – решаю поделиться с ним своими вычислениями.
– А ты у нас обезьянка, значит? – нехорошо смотрит на меня Лютый, – ну, так шуруй на канат. Десять подъемов наверх с касанием.
Ирод.
Встаю, плетусь к канату. Вообще – уверенно иду, но настроения уже нет, пусть я и не показываю этого окружающим. Ловлю на себе сочувствующий взгляд Рыжика.
Думаю, мимикой своего лица она пытается сказать мне, что такое поведение для физрука нетипично.
Не удивила.
И, кажется, я знаю, кто в этом виноват.
А ещё, начинаю фантазировать, как буду мстить. Но пока – лезу наверх, уже абсолютно игнорируя внимание одноклассников. Не до них теперь. Вообще. Не знаю, что они обо мне подумали: такой послушной я ещё никогда не была... но искренне надеюсь, что эти дивные проявления характера нашего препода – не врожденные, а насланные проклятием. Иначе у нас возникнет проблема.
А проблемы я всегда решаю очень… топорно.
Когда в первый раз дотрагиваюсь до крепления каната наверху, вновь ловлю на себе взгляд Метельского. Насмешливый и одновременно – заинтересованный. Но он мгновенно меняется, как только к королю класса подходит Сэм. Оба парня быстро теряют ко мне интерес и начинают
Пошли они!
Хоть бы заступились за меня перед этим Иродом!
Десять подъёмов – это до-фи-га. Особенно после подтягиваний.
На третьем подъёме чётко ощущаю, что мои руки больше не имеют силы держать моё тело…
Поднимаюсь вверх на одном упрямстве, дотрагиваюсь до крепления каната и медленно сползаю вниз. Отхожу от этого проклятого снаряда, смотрю на свои ладони.
– Болят?
Поднимаю голову и смотрю на Метельского.
Нет, не болят. Горят, мать их, адовым пламенем, и грозятся покрыться уродливыми мозолями!
Ничего не говорю. Разворачиваюсь и иду на выход.
– Беляева, ты что-то попутала? – голос Лютого уже даже не раздражает.
У меня нет эмоций.
– Беляева вернись и сделай оставшиеся семь подъемов! – орёт на меня физрук.
– С неё хватит на сегодня, – спокойно отвечает ему Метельский.
– Здесь только я решаю – кому хватит, а кому нет! – разоряется учитель, – Беляева, я тебе влеплю пару, если будешь меня игнорировать!
Останавливаюсь. Вообще – мне плевать на свою успеваемость. Но он меня вывел.
Десять подъемов по канату, учитывая семиметровый потолок…
Тут вряд ли кто-то даже три раза поднимается!
– Вернись к снаряду и продолжай выполнять задание! – победным голосом требует Лютый.
Разворачиваюсь к нему лицом и смотрю глаза в глаза: нас разделяет больше десяти метров, но я вижу каждую крапинку цвета на его радужке. Вижу и мысленно врываюсь в его мозг, тараня все защитные оболочки тонких тел.
ОСТАВЬ. МЕНЯ. В. ПОКОЕ.
Рука Лютого непроизвольно подлетает к виску. На лбу выступает испарина.
Я знаю, что нарушаю закон; знаю, что провоцирую внимание ненужных сил; знаю, что опять трачу весь свой резерв.
Но, дьявол побери, мои нервы тоже не железные!
– Олег Федорович? – к физруку медленно подходят несколько учениц, с лёгким беспокойством оглядывая вмиг ослабевшего мужчину, – С вами всё в порядке?
– Да… я… я… – Лютый как-то немощно осматривается вокруг, находит глазами скамейку, на которой сидит Рыжик, и медленно бредёт к ней, – Я, пожалуй, посижу… перенервничал, наверное.
Смотрю на него с презрением. Затем перевожу взгляд на Метельского, который всё это время, похоже, не отрывал от меня глаз.
– У тебя убийственный взгляд, – ровно замечает парень.
Уверена, это так. Я себя в зеркало не видела.
Молча разворачиваюсь и иду в раздевалку; прохожу небольшой коридор и попадаю в душ.
Это то, что мне нужно. Хоть от меня и не несёт, как от помойной ямы, но чувствовать на себе пот… ощущать лёгкие судороги в мышцах… а ещё страх… страх, что могла сорваться, когда лезла из упрямства в третий раз…