Реальность
Шрифт:
Сёчин попытался подняться со скамейки, но оратор крепко держал его за локоть, и продолжал своё:
– Узнать Хозяина легко по его делам – он не делает ничего нового, а лишь искажает старое, нарушает и переворачивает все, о чём люди пытались когда ещё договориться. Сказано было – не убий, так он наущает людей убивать друг друга. И они убивают, без конца и без края. Ну так спроси себя сам – кого они послушали? Сказано не воруй – так нет же, человек отнимает жильё у сироты и спускает отнятое на блуд. Опять вопрос – кого послушал? Ещё пример хочешь? Пожалуйста, – Сказано не лги, – а он создаёт целую корпорацию, чтобы лгала вам двадцать четыре часа из любимого ящика! И все радостно вопят: давай, ещё!
Алоизий снял пиджак, аккуратно сложил его, повесил на спинку лавочки, и принялся закатывать рукава рубашки, время от времени приглаживая всклокоченные остатки шевелюры, но не останавливаясь
– Его узнать не сложно, и перестань прикидываться дураком. Другое дело, что не так просто понять, когда он действует через людей и их же собственными руками. Многие правители уже давно находятся под его влиянием – продали свои души. И никто их об этом не упрашивал – сами хотели, и можно сказать – искали его. Это всегда выбор самого человека. Без его разрешения Хозяин и пальцем не шевельнёт. Не может. Он только помогает. Если ты не хочешь у соседа воровать, он тебя не заставит. Так устроено. Правда так будет только до тех пор, пока не появится лжец, более великий, чем он. А ты хочешь всё испортить? Люди-то почитают твою писанину, и начнут задумываться – а всё ли правильно вокруг? А может, что-то стоит изменить?
Филипп помотал головой:
– Ну, уважаемый, и наворотили же вы кучу! Что-то мне даже нехорошо стало. А дело-то в чём? Вам так охота рассказ мой в издательство пристроить? Да ещё и права заполучить? Зачем голову мне морочаете? Да вы, батенька, похоже сами писатель со стажем! А? Нет разве? Ну столько всего наплели! Впору эссе на злободневные темы составить. Вы уж займитесь в свободное время, глядишь, и читатель свой найдётся!
Собеседник укоризненно посмотрел на него:
– Последний раз предлагаю, Филипп – давай договоримся! Так будет лучше для всех, и спокойнее. Хапнешь горя по полной! Мало тебе змея было?
Тут Алоизий сгорбился, и вполголоса забормотал что-то совсем непонятное:
– Странный ты был ребёнок, с самого раннего детства. Больше всего любил играть в одиночестве. Уйдёшь себе в садик с ранетками, и сидишь там под деревцем, что-то из веточек колобочишь. Читать любил. Читать, однако, быстрее чем говорить научился.
Рассуждая, он достал из кармана носовой платок, размером с небольшое полотенце, и принялся вытирать обильно выступивший пот, не умолкая при этом:
– А вообще, если подумать – рукопись нельзя отобрать. Писатель должен отдать её добровольно. Или заявить вслух, что он не будет издавать эту книгу. Если отнять её силой, то потеряется связь между текстом и творцом. Один из признаков образа бога в человеке – способность к творчеству. Похоже, его это в последнее время беспокоит – кается в совершённой ошибке. Есть грех и есть вина. И ничего уже исправить нельзя – сам всё сотворил. Вот в чём штука.
– О чём это вы?
Собеседник поднял на него взгляд:
– А вдруг это ОН тебе в голову нашептал? Хочет, чтобы все узнали, а? А этого допустить никак нельзя! Будешь упорствовать – только хуже сделаешь. Подумай хорошо!
Тут он поднялся, посмотрел Филиппу в глаза, и махнул рукой:
– А вообще-то, как хочешь! Даже больше скажу – хочешь писать, да и пиши себе! Можешь даже рассказ свой в роман превратить! А что, кто тебе мешает? Дураком жил, дураком и умрёшь! Всё одно по его воле всё произойдёт, вот попомни потом! Прощай, Филипп, Андреев сын!
Сказав это, Алоизий Маркович взял в одну руку аккуратно сложенный пиджак, в другую прихватил объёмистый портфель, и решительным шагом двинулся в сторону проспекта. Филипп посмотрел на его удаляющуюся спину, встал с лавочки, и похрамывая, побрёл домой.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
Глава 12
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Глава №12. Смотритель
Очнувшись утром, человек сел на топчан, посмотрел на окно, и замер – ему вдруг вспомнилось ночное видение: «Какой яркий сон ночью был! Будто я всё это пережил на самом деле. А Рыжая? Тоже была, или это всё сон такой? Ну не может быть реальностью всё, что происходило – её рассказ, объяснения, загадочная трава. Да, я занимаюсь здесь отжимом травы. А отжим сливаю в стеклянный чан. Это – моя задача», – он встал, подошёл к окну, и тут сознание острой болью пронзило ещё одно воспоминание, – «Филипп! Меня зовут Филипп!» Человек немигающим взглядом смотрел через оконное стекло на подворье
При его появлении вся поверхность синего газона зашевелилась, ростки как по команде повернулись к подошедшему. Опускаясь на колени, Филипп вспомнил наказ, услышанный от Рыжей: «Веди себя так, как раньше – ты ничего не помнишь, ничего не знаешь. И не забывай об этом». Поставив мысленную зарубку в памяти, принялся за привычную уже работу – начал выщипывать синие побеги, выжимая из них потом тягучую, золотистую жидкость. Во время монотонного занятия в сознании возник образ Проводника-Смотрителя, и он впервые с того момента, как оказался здесь, задумался о нём, как о личности, обитающей в другом мире. Внешне, своим обликом, он вызывал у него в памяти образ знакомого школьного учителя – серый длинный халат на пуговицах, бесцветное лицо, плотно сжатые губы. Но только внешне. Внутреннее содержание этого существа, а иного определения не приходило ему в голову, не открывалось совсем. Лицо – обескровлено, цвет кожи на видимых частях тела, таких как ладони, кисти, грудь и шея, были ровного, серо-жёлтого тона. Нос заострённый, с узкими крыльцами ноздрей. Пальцы рук – длинные, гибкие, постоянно шевелившиеся, казалось, живут своей, отдельной жизнью. При его высоком росте, Проводник выглядел очень худым и измождённым. Но при взгляде на руки становилось понятно – он очень сильный. Про таких говорят – жилистый. Говорит предельно лаконично. Только слова-распоряжения: «Возьми в руку, Неси, Выливай, Посмотри сюда». На лице – колючий, холодный взгляд. А у глаз нет цвета, они совершенно пустые. Мелькнула мысль – глаза убийцы, душегуба. И постоянно находится в движении – сидит на одном месте только когда через дом идут мертвецы. Для Филиппа так и остался непостижимым смысл этого действа – переход остатков через комнаты каменного дома. Что это – мгновения из величественного замысла Создателя? Итоговая функция всей жизни человеческого существа? Сохранение в общем поле индивидуальной памяти и опыта каждого, жившего? Если так, то для чего нужно это поле? Перепросмотр всех жизней в исследовательских целях? Каких? И кто станет это изучать? И он никак не мог понять, что совершает Смотритель при их появлении, и зачем обязательно заставляет присутствовать его. И кто изначально установил эту процедуру?
Когда он отнёс в чан уже третье по счёту ведёрко, подошёл сам Смотритель. Постояв некоторое время за спиной, приблизился вплотную:
– Отнесёшь ещё одно ведро, и поднимайся на второй этаж.
Оторвавшись от травы, Филипп выпрямился, и неожиданно для самого себя, обратился к нему:
– Смотритель, у меня есть просьба.
– Говори, я слушаю.
Человек, отерев ладони друг о друга, промолвил:
– Ты можешь дать мне глотнуть ардевос?
– Почему ты просишь об этом?
– Подумал, что было бы неплохо не забывать, как всё вокруг выглядит в реальности.
Не выразив никаких эмоций, Проводник кивнул, и достал из кармана маленький глиняный кувшинчик:
– Выпей всё сразу.
В небольшой ёмкости было ровно на один глоток, и сделав его, он закрыл глаза, а раскрыв, сразу увидел, как на другом уровне восприятия выглядит наставник – его кокон не походил ни на один из уже виденных Филиппом – он был скручен в спираль. Точнее – плетение было похоже на полую трубку, которая завивалась в пружину, сужающуюся своими витками в верхней части. Внешне это чем-то напоминало детскую игрушку «пирамидка». Это образование слегка колыхалось, повиснув над землёй примерно в тридцати сантиметрах от поверхности. Волокна плетения хаотично вспыхивали в разных местах, иногда короткими вспышками, а в другой раз – перебегая ручейком по линии прядки. Тут спираль слегка согнулась в своей средней части, и он услышал, а вернее сказать – осознал мысль, прозвучавшую у него в уме: