Реальный мир

Кирино Нацуо

Из дома Тоси часто был слышен смех, как будто его обитатели развлекались, и каждый раз я думал, что в доме с молодыми девушками всегда весело. От этого я еще острее переживал свой комплекс неполноценности. То, что я учился в престижной школе, для окружающих не имело ни малейшего значения, и только моя мать искренне гордилась этим. Вот уж поистине дура. Другими словами, я оказался зажатым между общественным мнением и убеждениями моей матери и вынужден был как-то выкручиваться.

Вскоре после переезда я обнаружил, что с веранды кабинета отца просматривается ванная комната дома Тоси. Если ее окно немного приоткрыто, то можно увидеть

и саму ванну. Когда я впервые понял это, ванну, к моему сожалению, принимал отец Тоси. Ее мать была более внимательна и всегда плотно закрывала окно, так что ничего не было видно. Сама Тоси иногда принимала ванну при открытом окне, особенно если до нее мылся отец.

Зная это, я, затаившись на веранде, наблюдал, как она занимается, с удовольствием предвкушая, что после этого пойдет принимать ванну. Вероятность составляла всего около пяти процентов, то есть один раз из двадцати, и то только летом, когда ее отец оставлял окно открытым, а моего отца не было в кабинете.

В тот день, хотя и не по воле провидения, все складывалось до невероятности удачно. Тоси выключила настольную лампу, вероятно, собираясь идти принимать ванну. Я перегнулся через подоконник и посмотрел вниз, на ванную комнату. Из окна шел пар, и я понял, что оно открыто. Отец Тоси, наверное, только что принимал ванну. Ну просто здорово! В возбужденном состоянии я вышел из комнаты и спустился по лестнице, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Отец только что вернулся, и было слышно, как он ужинает.

Я тихо прошел в его кабинет и прокрался на веранду. Тоси что-то говорила сердитым голосом, вероятно, жаловалась, что отец не убрал за собой после того, как принял ванну. Доносились всплески воды. Я сидел, оцепенев в ожидании, слегка обеспокоенный тем, что сейчас делает мой отец. Наконец наступил этот долгожданный момент. Я четко видел, как Тоси, совершенно голая, залезает в ванну. Свершилось! Я победно вскинул руки, и в этот момент кто-то схватил меня сзади за волосы.

– И что ты здесь делаешь? – понизив голос, спросила мать. Держа меня двумя руками за волосы, она втащила меня в кабинет и затем, не поднимая шума, в мою комнату.

– Ничего особенного.

– Подглядываешь? Как это низко! Ты просто подонок. Человеческое отребье!

Она была в пижаме водянистого цвета, купленной в Пикоке, и без косметики. Ее брови не были подведены, и поэтому она выглядела особенно некрасивой и даже неприятной, с выпяченным вперед животом. «И почему я должен подвергаться оскорблениям этой женщины, которая сама подонок?» – подумал я.

– Извини, что я подонок.

– Извинить? Да ты совсем не учишься, а только этим и занимаешься. И о чем ты думаешь? Впереди у тебя экзамены. Ты просто преступник!

– Я преступник?

– Да, преступник. Ты только и знаешь, что подглядывать. То же самое было и на старой квартире. Мы из-за тебя были вынуждены переехать, чтобы тебя полностью не разоблачили. Отец и я оказались в ужасном положении…

– Но разве ты сама не хотела переехать в отдельный дом? – перешел в наступление я.

Лицо матери как будто окаменело:

– Как ты смеешь так говорить! Соседи тебя почти разоблачили, и нам пришлось просто бежать, ибо мы с отцом боялись, что все это повредит твоему будущему. А ты говоришь, что из-за меня! По-моему, ты просто извращенец. И что ты собираешься делать дальше?

Что делать? Что делать? Что делать?

Мать злобно смотрела на меня, требуя

ответа. Ее глаза за серебряной оправой как будто выкатились наружу и горели гневом и презрением. Меня потрясло, что эта идиотка может меня еще и презирать. Внезапно я осознал, что ее странный гнев был не чем иным, как проявлением ревности.

«Заткнись, а то я тебя убью».

Вот такая мысль неожиданно пришла мне в голову.

Если мать исчезнет, то я наконец стану свободным. Иначе ни о какой свободе не может быть и речи. Она будет решать, в каком университете я должен учиться, сама найдет для меня жену и будет воспитывать моих детей. Мне всего этого не избежать.

– Я расскажу отцу о том, что произошло.

С этими словами она вышла из комнаты.

А что может сделать мне отец? Я его не боюсь. Я выше его ростом и сильнее. Как и можно было ожидать, старик вскоре поднялся на второй этаж и, не говоря ни слова, закрылся в своем кабинете.

Итак, я решил, что, когда отец завтра уйдет на работу, я убью свою мать и сделаю это металлической битой, которая стоит в углу моей комнаты. И тогда я стану настоящим преступником. Великолепно, не правда ли? Преступник, извращенец, убийца матери. Тройная тиара. Воображая, как бита со свистом опустится на голову матери, я сделал пару пробных взмахов. Однако в моей голове застряли сказанные матерью слова: «Соседи тебя почти разоблачили, и нам пришлось просто бежать».

А на самом деле вот что тогда произошло.

До переезда в район Сугинами мы жили в огромном многоквартирном доме на двести семей в небольшом городке пригорода Токио с населением что-то около 150 тысяч. Подобные коммерческие дома сейчас можно увидеть повсюду. Широкие коридоры, и почти перед каждой квартирой – трехколесные велосипеды и кооперативные кладовки. Я там родился и вырос, и мне нравился и наш городок, и наш дом. Вокруг дома еще оставалось много пустырей, где мы с друзьями до темноты играли в бейсбол. А в дождливую погоду развлекались, играя в догонялки в широких коридорах дома…

Однако моя мать этот дом ненавидела. Она говорила, что он построен из рук вон плохо, нам было хорошо слышно, как за стеной разговаривают соседи, а сверху и снизу доносятся разные звуки. Но, я думаю, главная причина состояла в том, что наша квартира не соответствовала ее представлениям о хорошей жизни – она хотела жить в отдельном доме в самом Токио. «Ты ведь врач, как же ты можешь жить в одном доме с простыми служащими», – постоянно твердила она отцу, который каждый раз отделывался легким смешком. Ну и дурацкая парочка! После того как я сдал экзамены и поступил в школу К., мать все чаще ныла: «Я ненавижу это место, ненавижу».

Мне же нравилось жить в этом доме, и я не хотел, чтобы осуществились ее планы, особенно после того, как в соседней квартире поселились молодые супруги, чьи голоса я слушал сквозь стенку каждую ночь. Моя комната и спальня соседей примыкали друг к другу. В большинстве трехкомнатных квартир нашего дома детскую комнату в десять квадратных метров отделяла от спальни соседей всего лишь одна стенка. Довольно пикантно, не правда ли? Как только из спальни соседей раздавались вздохи и стоны, я прикладывал ухо к стене. Молодая соседка была приветливой женщиной с миловидным личиком, похожим на очаровательного котенка. Ее прямые волосы ниспадали вниз, как у школьницы, что мне особенно нравилось. Вот она-то и издавала по ночам эти звуки…