Реальный мир
Шрифт:
Я опустил руку, в которой держал нож. Я же ведь в здравом уме и еще не свихнулся!
– Я же хочу вам помочь, поэтому перестаньте мне угрожать.
Даже издалека было видно, что глаза Кирарин наполнились слезами. «Так ты, похоже, даже уважаешь меня», – с удивлением подумал я и положил нож обратно в коробку.
– Да, ты права. Ты стала добровольцем, то есть моим товарищем по оружию, и я должен обращаться с тобой бережно. Но коль скоро ты вступила в мой отряд, то должна подчиняться приказам. В армии имеют значение только ранг и приказ. Ты – новобранец,
– Это что, сосать твой член? – с отвращением воскликнула Кирарин.
– Да, давай, начинай!
Я подошел к ней и бесцеремонно схватил ее за волосы. Кирарин закричала «Прекрати!» и легко стряхнула мою руку. От неожиданности я остолбенел, и мое тело покрылось гусиной кожей. Я вспомнил, что, когда схватил свою мать за волосы, я осознал, что она женщина, и одновременно почувствовал, что мне неприятна эта эротичная женщина. Убив мать, я не только зачистил ее грехи, но и покончил с ее эротичностью. Так, может, эротичность и была частью ее вины?..
Пытаясь разобраться во всем этом, я еще больше запутался и в сердцах пнул ногой подушку, которая валялась на покрытом серым ковром полу.
– Почему вы так одержимы армией? – спросила Кирарин, достав из холодильника банку покари.
Я не стал объяснять, что солдат, над которым издевались на Филиппинах, и я – это одно и то же. Потягивая из банки покари, как будто это было что-то невкусное, Кирарин спросила:
– Так все-таки, почему вы убили свою мать? И как это сделали?
Я пожал плечами:
– Рассказывать тебе не имеет никакого смысла. И вообще перестань вести себя, как прокурор!
– Но я хочу знать, – настаивала Кирарин, скрестив свои ноги. Я был поражен, что пушистые волосы на ее ногах были светлые, в то время как у моей матери они были темные и длинные, подобно мужским. Мне это страшно не нравилось, так как они походили на волосы животных…
– Почему волосы на твоих ногах такие же, как у иностранцев?
– Я их отбеливаю, – призналась Кирарин с таким выражением лица, которое как будто говорило: как же ты, дурак, дожил до своих лет и не знаешь этого! – С наступлением лета женщины обычно не сбривают волосы на ногах, а отбеливают. Пока вы, парни, занимаетесь зубрежкой и онанизмом, мы, девушки, придумываем что-то более умное…
– Так сделай это и мне.
– У меня нет с собой отбеливателя.
– Пойди и купи. Здесь поблизости есть мини-маркет.
Кирарин покатилась от смеха:
– Зачем вам это? Вы ведь в бегах!
Для меня ответ был совершенно ясен. Я должен был трансформироваться в совершенно другого человека – более крутого и подумал, что было бы здорово вместо соляного панциря вооружиться золотистыми волосами на ногах!
Я подошел к кровати и прилег. Казалось, что я мог бы еще спать целую вечность.
Кирарин опустила в комнатный телевизор две монетки по сто иен и стала просматривать новости. Затем переключила на музыкальный канал и повернулась ко мне:
– В новостях о вас уже не упоминают. Мир забыл вас.
Я встал:
– Это действительно
– Столько было шума, а сейчас – полное молчание…
– Послушай, среди твоих подруг кто самая умная?
– Тэраути, – не задумываясь, ответила Кирарин. – Она самая умная среди нас, и лицо у нее довольно красивое, в классическом смысле слова, хотя она и немного старомодная. В ней есть что-то мрачное, и не всегда понятно, о чем она думает. Она любит болтать всякие глупости, но, когда дело доходит до экзаменов, она четко и быстро выполняет все тесты. В общем, она довольно загадочная личность. И на нее всегда можно положиться. Хотя она иногда и действует мне на нервы, но я терплю, потому что с ней интересно. Что касается ее мрачности, то в этом она похожа на вас, но чем конкретно – не могу понять. Если что пойдет не так, как это ей бы хотелось, то она, как и вы, может выйти из себя.
Когда я звонил всем девчонкам по Тосиному мобильнику, Тэраути была единственной, кто резко оборвал разговор. Вот это было по-военному, не то что Юдзан или Кирарин! Она – настоящий кадет. Под кадетами я подразумеваю тех элитных офицеров, которые окончили военную академию. А то, что она говорит всякие глупости, так это чтобы опуститься до уровня Кирарин и Юдзан. В чрезвычайных же ситуациях она, несомненно, проявит себя как настоящий боец. Мне неожиданно пришла в голову мысль, что в дальнейшем я смогу использовать только Тэраути.
– Расскажи еще о Тэраути.
– Послушайте, оставьте этот приказной тон!
Кирарин вытянула вперед губы, как она это обычно делает, когда кокетничает с мужчинами.
– Перестань кокетничать и сядь прямо.
Она скривила лицо и, щелкнув языком, что-то пробурчала. Мне послышалось: «Долг тяжелее гор, смерть легче пера».
– Ты сейчас что-то сказала. Ты, похоже, действительно знаешь больше, чем я.
– Я ничего не говорила.
Кирарин с легким отвращением во взгляде посмотрела на меня.
Что же это было? Галлюцинация? Это привело меня в восторг. А что, если я – гений?
Но проблема в том, что об этом никто не знает, и в этом вина только моей матери. Мой талант не смог проявиться из-за навязанного мне домашнего и школьного образования. А моя собственная оплошность заключается в том, что хотя я и хотел оповестить широкие массы, что я гений, но в своей комнате после убийства матери не оставил на этот счет никаких доказательств, например, хотя бы в форме дневниковых записей…
– Говорят, что большинство малолетних преступников созревают очень рано и при этом слишком талантливы, чтобы приспособиться к системе школьного образования. Поэтому, подобно Сакакибара, я должен написать роман или поэму, которые бы ошеломили мир и убедили всех в моей гениальности.
– Но так ли это? Многие из этих малолетних преступников жалуются на тяжелую обстановку в семье, на то, что родители жестоко обращались с ними, на разводы в семье, на недостаток родительской любви. Но вы же выросли во вполне приличной семье, не так ли?