Ребе едет в отпуск
Шрифт:
Надевать черные ремешки на руку и лоб, закутываться в шаль, чтобы прочитать слова, написанные сотни лет назад, — это полезно в Америке, чтобы не забыть, что я еврей, но здесь, в Израиле, мне не нужно напоминание. В Барнардз Кроссинг моя работа — это обряды; я женю, хороню, читаю молитвы на все случаи жизни. И этого ожидали от меня Маркевич и Кац.
Сунув руки в карманы, он заходил взад-вперед.
— Но они не типичные представители общины.
— Да, они немного смешны, но их мнение не слишком отличается от мнения общины.
— Дэвид, ты принял решение? Ты точно хочешь
— Нет… не знаю, — с отчаянием сказал он, грустно глядя в пол. — Но…
— Но ты хочешь знать, как я на это посмотрю? Ну что же, я вышла за тебя замуж, когда ты еще не был раввином, и если бы тебя выгнали из семинарии, я бы не подала на развод. Но надо на что-то жить, как ты думаешь?
— О, я всегда найду работу. — Он поднял голову, и голос зазвучал бодрее. — Можно вступить в киббуц, или займусь преподаванием, или буду писать в газету. Я достаточно прилично говорю на иврите. Конечно, придется привыкнуть жить скромнее, и вместо бесплатной работы в больнице ты будешь работать за деньги…
— Это меня не беспокоит, я стану делать ту же работу. Остальные в отделении получают за нее деньги. Но пройдет время, пока я смогу работать.
— Да?
— Сегодня в больнице я отпросилась и пошла к своему врачу. — Она поколебалась. — У меня будет ребенок, Дэвид.
Глава 23
Они встретились, как обычно, в холле отеля, прежде чем пойти обедать в «Артист Клаб», и первое, что сказал Рой:
— Завтра у меня экзамен, придется уйти пораньше.
В других случаях он приводил другие доводы: утром у него ранние занятия, он устал и хочет пораньше лечь, у него вечером свидание — и Дэн был огорчен и разочарован, но не подавал виду. Он понимал, что Рою нужна полная свобода, и не хотел играть роль сурового отца. «Если мы будем друзьями, — говорил он себе, — он захочет видеть меня так же, как я его».
Дэн пытался выспросить у Роя про учебу, но безуспешно.
— Занятия, как и все занятия в Штатах. Если попадается интересный преподаватель, повезло, время летит быстрее.
Он пытался рассказать сыну о своей работе, об интервью, методах их получения, но не обнаружил интереса.
Расспрашивал Роя о его друзьях и даже предложил пригласить одного-другого на обед.
— Ну, все очень заняты…
— Не надо готовиться заранее, просто позвони мне.
— Ага, я подумаю.
Решив, что Рой мог истолковать его интерес как вмешательство, Дэн решил вести разговор о нейтральных вещах. Они молча вошли в ресторан, и только там Рой признал:
— Знаешь, здесь неплохо.
Дэн согласился, сказав, что по расположению, сервису и кухне этот ресторан превосходит в Иерусалиме многие другие.
Обсудив меню, они ели почти молча. Когда подали десерт и кофе, Рой заметил:
— Я звонил тебе прошлым вечером, сказали, что ты уехал в Тель-Авив.
— Да, я уезжал на пару дней. Боб Чизхольм устраивал вечеринку. Он — глава местного отделения «Ассошиэйтед Пресс».
Рой не слушал, но Дэн продолжал, чтобы заполнить паузу.
— Когда мы приехали, я позвонил в «Шератон» и спросил, найдется ли для меня номер. Конечно, как всегда, все было
— Угу.
— Вот это город! — продолжал Дэн. — Никогда не знаешь, кого встретишь. Поздно вечером, вернувшись в отель, кого, ты думаешь, я увидел? Альфреда Нордкота из Би-би-си. Два года назад я был в Лондоне, жил в его квартире, а он был в Испании.
— Ага.
— Это меня не удивило. За то время, что я шел от стойки администратора до лифта, я встретил троих знакомых. Первым был полковник Жиран, с которым я встречался в Париже шесть лет назад. Он узнал меня, подошел, и мы поболтали. А в это время к нам присоединился Боб Чизхольм — тот, кто устраивал вечеринку. Затем я пошел к лифту, жду, и вдруг слышу: «Ми-и-истер Стедман»… Оборачиваюсь — и вижу Ольгу Рипеску. Я ее тут же вспомнил: несколько лет назад я делал материал о румынском балете. Большая часть касалась прима-балерины, хореографа и менеджера, но беседовал я и с молодыми танцорами, в том числе с ней. Она приехала с балетом, теперь сама стала примой. И она меня вспомнила!
— Фантастика.
Дэн не знал, как понимать эту реплику, и предпочел пропустить ее мимо ушей.
— В американском посольстве на следующей неделе вечер, — продолжал он. — Меня пригласили, могу провести и тебя, если хочешь. Там обычно бывает много хорошеньких девочек из разных дипломатических ведомств.
— Евреек?
— В основном.
— Понятно, — кивнул Рой. — Ты хочешь, чтобы я встречался с еврейкой.
— Из того, что ты мне рассказал, следует, что это неплохая идея, — заметил отец. — Да, я хотел бы, чтобы ты встречался с еврейскими девушками и парнями.
— Так я и думал. Ты опять хочешь управлять моей жизнью, — с горечью бросил Рой.
— А для чего еще нужны отцы? — весело спросил Дэн.
— Никто не имеет права вмешиваться в чью-то жизнь. Я — личность, и имею право жить так, как хочу. Я буду сам выбирать друзей и делать то, что захочу, — с жаром заявил юноша.
— Слушай, Рой, нам обязательно каждый раз ссориться?
— Просто не пытайся руководить мной, и все будет хорошо. — Сын встал. — Ой, уже поздно, а завтра экзамен.
В номере отеля Дэн снова вспоминал весь вечер. Что такое с этой молодежью? Все, что ни скажешь, они толкуют по-своему. Как с ними говорить, чтобы они слушали и отвечали по-взрослому?
Он вспомнил строчку из письма, полученного утром от сестры из Барнардз Кроссинг: «Хотя он здесь работал больше шести лет, он никогда не был популярен в общине, разве что у молодежи до двадцати лет, а они не участвуют в выборах». И поискал в ящике стола предыдущее письмо, где она указала адрес ребе Смолла.
Глава 24
— Это книга мнений израильтян — не официальных лиц и не больших шишек, а людей с улицы: евреев, арабов, мужчин, женщин, молодых и старых, — с увлечением говорил Стедман. — Видите, ребе, когда говоришь с официальным лицом, получаешь официальное мнение, которое уже звучало в прессе. А когда говоришь с простыми людьми, видишь всю ситуацию изнутри.