Ребекка с фермы Солнечный Ручей
Шрифт:
На самом первом собрании они попросили меня рассказать о моем постоянном искушении, и мне было до смерти неприятно рассказывать, потому что это самая обыкновенная жадность. Я терпеть не могу звать других девочек к себе, если найду место, где много ягод, когда мы летом ходим в лес собирать их.
Когда я призналась, отчего мне было ужасно стыдно, все девочки удивились и сказали, что никогда ничего такого не замечали, но каждая думала, что я считаю своим постоянным искушением что-нибудь совсем другое. Тогда Эмма-Джейн сказала, что лучше выйдет из членов общества и останется без пикника, чем станет рассказывать о своем искушении. Ну и так как вышло столько волнений
Мы назвали свое общество B.O.S.S. потому, что у Минни Липучки обрита голова после скарлатины и нет косы, так что она не может стать нашим членом.
Я не хочу, чтобы она была членом общества, но не могу быть счастлива, зная, что она будет чувствовать себя ущемленной, и поэтому пропадает половина удовольствия от сознания собственного членства в обществе.
В этом, я думаю, главное неудобство, какое испытываешь, когда ведешь себя подло и недоброжелательно. Невозможно поступать неправильно и чувствовать себя правым или быть плохим, а чувствовать себя хорошим. А иначе мы могли бы делать все, что только придет в голову, и, несмотря на это, всегда быть счастливыми.
Минни Липучка портит все, во что встревает, но я думаю, что мы, остальные девочки, должны или обрить головы и назваться Безволосыми, или позволить Минни стать членом B.O.S.S. на особых правах.
Она могла бы состоять в обществе B.I.T.U.B.66, потому что именно в верхнем ящике комода ее мама держит теперь отрезанную косу Минни.
Зимние мысли
Март. 187-.
Сегодня не такой уж холодный для начала марта день, и я сижу на сеновале, одетая в свое пальто, капор, варежки и непромокаемый плащ тети Джейн.
Когда я напишу три странички, спрячу эту книгу в сено, чтобы она лежала там до теплых весенних дней.
Похоже, что в зимнее время у меня нет никаких мыслей; может быть, они превращаются в сосульки на своем пути. В теплую погоду на сеновале полно мыслей. Их шлют мне небо, и деревья, и цветы, и птицы, и река; но сейчас все серое и колючее, ветви деревьев голые, а река замерзшая.
В моей спальне слишком холодно, чтобы писать, но, пока у нас еще был открытый камин, несколько мыслей у меня все же было. Теперь же, когда в столовой поставили закрытую печку и мы сидим там так близко друг к другу - тетя Миранда, тетя Джейн и я, - мне не хочется делать записи в моей книге, так как я боюсь, что тети попросят меня прочесть мои тайные мысли вслух.
Я только что перечитала заново первую часть моей Книги Мыслей, и оказалось, что я выросла из нее, точно так же, как выросла из моего прошлогоднего желто-коричневого кашемирового платья.
Удивительно, как человек может измениться так быстро - за несколько месяцев, но я точно помню тот день, когда мне купили мою книгу в магазине мистера Уотсона, - тогда же у кошки Эммы-Джейн появились котята. Миссис Перкинс оставила самого красивого, беленького, а всех остальных Эбайджа Флэг утопил.
Мне кажется странным, что кошки продолжают приносить котят, когда знают, что с этими котятами будет! Нам было очень грустно, когда котят утопили, но миссис Перкинс сказала, что так уж повелось на свете и так должно быть.
Я не могу не радоваться, что то же самое не делают с детьми, иначе Джону, Дженни, Мире, Марку и мне - всем привязали бы на шею камень и утопили бы там, где Солнечный Ручей глубже всего, потому что во всей семье только Ханна и Фанни по-настоящему красивые.
Миссис
Котенок Эммы-Джейн, который родился в тот же день, когда и эта книга, теперь стал взрослой кошкой, которая сама знает, как уж оно повелось на свете и как должно быть, потому что у нее уже один раз утопили котят.
Так что, пожалуй, не так уж странно, что моя Книга Мыслей кажется мне такой детской и глупой, если подумать обо всем том, что я пережила, и множестве всего того, что я узнала, и о том, насколько правильнее я стала писать по сравнению с тем, как писала десять месяцев назад.
Мои пальцы зябнут и в варежках, так что до свидания, дорогая Книга Мыслей, друг моего детства, оставшегося так далеко, далеко позади!
Я спрячу тебя в сене, где тебе будет тепло и уютно до конца долгой зимы и где летом тебя снова найдет не кто иной, как твой любящий автор
Ребекка Ровена Рэндл.
Рассказ четвертый
Шляпная трагедия
I
Новое зимнее платье Эммы-Джейн Перкинс было из клетчатой, зеленой с голубым, шотландки, отделанное узкой зеленой бархатной ленточкой и металлическими кнопками. Был у нее также серый жакет из толстой, похожей на мех ткани, застегивающийся на большие металлические пуговицы, пара зеленых лайковых перчаток и зеленая фетровая шляпа, тулью которой украшала шляпная лента из ярко-зеленых перышек, начинавшаяся спереди головкой птички и кончавшаяся сзади хвостиком, и более красивого туалета нельзя было и желать. Так считала сама Эмма-Джейн, и Ребекка полностью разделяла ее мнение.
Но Эмма-Джейн была, как однажды представила ее мистеру Адаму Ладду Ребекка, “дочерью богатого кузнеца”, а она, Ребекка, наполовину сиротой с заложенной фермы близ Темперанса, на иждивении своих незамужних теток. Шотландка была явно не для нее, ее уделом оставались темные шерстяные ткани, варежки и прошлогодние пальто.
А как же со шляпами? Была ли тут для нее какая-нибудь надежда на будущее? Этот вопрос задавала себе она, возвращаясь домой от Перкинсов, в восхищении от нового зимнего наряда Эммы-Джейн и, как верная подруга, стараясь, чтобы недостойная зависть не примешивалась к этому восхищению. Ее собственная черная шляпа с украшением в виде красного крылышка считалась ее будничной шляпой и, хотя была сильно поношена, все еще нравилась Ребекке, однако никак не годилась для того, чтобы надевать ее, когда идешь в церковь, - даже при тех странных и совершенно непостижимых взглядах, которых придерживалась в вопросе о подходящей одежде тетя Миранда.
Имелась в наличии и уже упомянутая коричневая фетровая шляпа без полей - если можно было назвать это наличием, после того как две зимы на нее падали дождь, снег и град. Но от ее отделки остались лишь воспоминания - и это было единственным утешением!
Эмма-Джейн сказала, что у модистки в Милликен-Миллз можно купить совершенно прелестную “птичью грудку”, которая начинается совершенно прелестным пурпурным пушком, а кончается совершенно прелестным темно-красным - два цвета весьма модных в то время. И если уж старой коричневой шляпе предстоит быть ее, Ребекки, уделом еще одну зиму, не захочет ли тетя Миранда скрыть изъяны этой шляпы от язвительного и недоброжелательного мира под пурпурной “птичьей грудкой”? Захочет ли она - вот в чем заключался вопрос.