Ребенок без способностей

Воннегут Курт

Мистер Гельмгольц не знал никого из замешанных в этом деле и, зевнув, перешел к страничке юмора. Потом вдруг ахнул и вернулся к первой странице. Нашел номер в телефонной книге и позвонил.

"Пи- пи-пи-пи", -раздался у него в ухе сигнал "занято". Он положил трубку. Сотни людей, подумал он, пытаются дозвониться до Высочайшего Камергера Внутреннего Храма Рыцарей Кандагара. И с мольбой посмотрел на свой облупившийся потолок. Чтоб только никто из них, молился он, не претендовал на бас-барабан - такой большой, что его надо возить на тележке.

Он набирал номер

снова и снова, и все время было занято. Он вышел на крыльцо, чтобы немного ослабить нараставшее напряжение. Я буду единственным претендентом на бас-барабан, сказал он себе, и смогу диктовать цену. Господи! Если предложить пятьдесят долларов, барабан наверняка достанет-ся мне! Я потрачу свои деньги, а школа расплатится со мной через три года, когда будет полностью уплачено за плюмажи с фонариками.

Он смеялся, как Санта-Клаус в супермаркете, пока его взгляд не опустился с небес на газон и он увидел не доставленные Пламмером газеты у себя в кустах.

Он вошел в дом и снова позвонил Высочайшему Камергеру-с тем же результатом. Затем он позвонил Пламмеру домой, чтобы сказать, где тот оставил свои газеты. Но там тоже было занято.

Он звонил по очереди Пламмеру и Высочайшему Камергеру пятнадцать минут, пока ему не ответили.

–  Да?
– сказала миссис Пламмер.

–  Это мистер Гельмгольц, миссис Пламмер. Уолтер дома?

–  Минуту назад был дома и куда-то звонил, а потом его как ветром сдуло.

–  Искать свои газеты? Он оставил их у меня под таволгой.

–  Оставил под таволгой? Господи, понятия не имею, куда он отправился. Про свои газеты он ничего не сказал, но, кажется, что-то говорил о продаже кларнета.
– Она вздохнула, а затем рассмеялась.
– Дети, начав зарабатывать, становятся ужасно независимыми. Он никогда мне ни о чем не говорит.

–  Ну что ж, передайте ему: я думаю, это к лучшему, что он решил продать свой кларнет. И скажите ему, где он оставил газеты.

Вот уж неожиданно приятная новость: у Пламмера наконец-то открылись глаза на его музыкальные способности! Затем капельмейстер позвонил Высочайшему Камергеру, рассчитывая на дальнейшие хорошие новости. На этот раз он дозвонился, но был разочарован, услышав, что тот только что отправился куда-то по делам ложи.

Многие годы мистеру Гельмгольцу удавалось улыбаться и сохранять спокойствие на занятиях третьего состава. Но на следующий день после бесплодных попыток выяснить что-нибудь про бас-барабан Рыцарей Кандагара его броня была сломлена и ядовитая музыка проникала в самую душу.

–  Нет, нет, нет!
– закричал он с болью. И швырнул свою белую палочку в кирпичную стену. Упругая палочка отскочила от кирпичей и упала на пустой складной стул в конце секции кларнетов - пустой стул Пламмера.

Когда мистер Гельмгольц поднимал палочку, его неожиданно растрогала символичность этого пустого стула. Он понял, что никому другому, сколь бы бесталанным тот ни был, последнее место в оркестре не подходит лучше, чем Пламме-ру. Обернувшись, мистер Гельмгольц увидел, что многие из оркестрантов тоже рассматривают стул, будто чувствуют,

как необъяснимым образом исчезло нечто великое и жизнь от этого станет гораздо скучнее.

Наступила десятиминутная перемена между занятиями третьего и второго составов. Мистер Гельмгольц поспешил в свой кабинет и снова попытался связаться с Высочайшим Камергером Рыцарей Кандагара. Неудача!

–  Одному Богу известно, куда он теперь отправился, - сказали мистеру Гельмгольцу.
– На секунду вернулся, но сразу же опять ушел. Я сказала ему про вас, так что, думаю, он позвонит, когда у него будет минута. Вы по поводу барабана, да?

–  Да, я по поводу барабана.

В холле трещал звонок, возвещая начало урока. Мистеру Гельмгольцу хотелось остаться у телефона, пока он не поймает Высочайшего Камергера и не завершит сделку, но его ждал второй состав - а потом будет первый.

И тут его осенило. Он позвонил в "Вестерн юнион" и послал телеграмму с оплаченным ответом, предлагая пятьдесят долларов за барабан.

Но за время занятий со вторым составом ответ не пришел. И к середине занятий первого состава тоже не пришел. Оркестранты, люди чуткие, сразу уловили, что их дирижер чем-то до крайности взволнован, и репетиция шла плохо. Мистер Гельмгольц прервал марш посередине, потому что кто-то снаружи колотил в широкую двустворчатую дверь в дальнем конце репетиционного зала.

–  Ладно, ладно, подождем, пока грохот уляжется, а то мы сами себя не слышим, - сказал мистер Гельмгольц.

Тут школьник-посыльный вручил ему телеграмму. Мистер Гельмгольц разорвал конверт, и вот что он прочел:

БАРАБАН ПРОДАН ТЧК ПОДОЙДЕТ ЧУЧЕЛО ВЕРБЛЮДА НА КОЛЕСАХ ВОПР

Деревянная дверь отворилась, скрипя ржавыми петлями. Холодный осенний ветер осыпал оркестр листвой. Пламмер, запыхавшийся и вспотевший, стоял в огромном проеме, а за ним сиял барабан размером с полную луну!

–  Я знаю, что сегодня не день конкурсов, - сказал Пламмер, - но я подумал, что в моем случае можно сделать исключение.

Он вошел с величавым достоинством, волоча за собой огромный грохочущий агрегат.

Мистер Гельмгольц рванулся навстречу Пламмеру и потряс его правую руку:

–  Пламмер, мальчик мой! Ты добыл его для нас. Молодец! Я заплачу тебе столько, сколько ты за него заплатил, - прокричал он и на радостях поспешно добавил: - И еще прилично добавлю. Молодец!

–  Да вы что?
– сказал Пламмер.
– Я отдам его вам, когда окончу школу. Я хочу одного: пока я здесь, играть на нем в первом составе.

–  Пламмер, - сказал мистер Гельмгольц, - но ты же не знаешь ничего о барабанах.

–  Я буду усердно заниматься, - сказал Пламмер. Он, пятясь, тащил свой инструмент по проходу между тубами и

тромбонами в сторону секции ударных, где пораженные музыканты торопливо освобождали место.

–  Минутку, - сказал мистер Гельмгольц, посмеиваясь, словно Пламмер шутит, и прекрасно понимая, что это все всерьез.
– Играть на барабане - значит не просто лупить по этой штуковине, как в голову взбредет. На барабанщика учатся годами.