Ребенок Черного Лорда
Шрифт:
— На чём мы остановились? — как ни в чём ни бывало спросил Владыка. Сейчас он был настолько милым, что прислужникам стоило труда сдержать рвущиеся наружу улыбки.
— На родах, — ответил Сэт.
— На судьбоносных родах! — вторил ему Рик.
— Именно! — весело заметил Владыка. Он непроизвольно заколыхал стопами, радуясь новым ощущениям. Ухоженная кожа ног щекотала яичка и исполосованный преисподним сфинксом орган.
— Сколько вам нужно детей, Хозяин? — уточнил Жуль, не понимая, что ему еще делать.
— Девять, — произнёс Грегори и перестал дрыгать
— Как мне готовиться? — в растерянности спросил Рик у Грегори. — Признаюсь, я не очень разбираюсь в грамотном общении с дамами, — нехотя объяснил прислужник, и Сэт хрюкнул от таких откровений.
— Тебе понравится, — закивал Сэт, облизнувшись на недавние воспоминания.
— Грамотное общение здесь ни к чему, — хотел приободрить прислужника Владыка, а вместо этого — запутал бедолагу. — Нужно проявить грубость и пренебрегать женскими интересами.
— Разве в этом есть смысл? Неужели грубость способна понравится земным женщинам?
— Люди так устроены — чем больше пренебрежения к ним, тем больше уважение получаешь в свою сторону. Женщина — загадка, беременная женщина — парадокс. В то время, когда они заслуживают лучшего обращения, женщины довольствуются лишь раздражением, принимая грубость за высшую степень заботы.
— Может, на это задание лучше сгодится Сэт? Он умеет быть грубым со всеми.
— Сэт слишком глуп, мой друг, — не стал юлить Хозяин, просканировав прислужника на наличие благоразумия. И так как поиски не увенчались успехом, Грегори вернулся к философу. — Скажи мне Рик, ты видел когда-нибудь, как ведут себя животные, которых ведут на заклание?
— Большинство показывает себя так, словно они не способны на непокорность. Смотрят на Хозяина, пытаясь разгадать его план. А хозяин ждёт одного. И он непременно это получит.
— Наблюдения верные. Теперь скажи мне, думаешь, хозяину есть дело до того, что чувствует жертвенное животное?
— Я думаю, ему всё равно.
— Правильно. Его задание — кормить с руки, чтобы в один день лишить другого жизни.
— Как мне это поможет? — не выдержал Рик.
— Урок один — винить себя глупо. На земле с моралью никто не заморачивается. Тебя не должно интересовать, что чувствует жертва. А жертва не должна понять, в какую западню ее заманили. Твое дело — «кормить», их задание — быть использованными. Покажи им, кто хозяин положения! Продемонстрируй, что страх тебе чужд. На земле есть, кому бояться. Дай понять другим, что они бесправны.
— Это немного жестоко.
— Может быть. Но не нам рассуждать о жестокости. Лучшие эксперты в этом деле — люди.
— Вот это ты загнул Хозяин. Уважаю! — оживился Сэт, который до этого нагло спал. — Я же тебе говорил, Рик, что женщины — глупые коровы.
— Не нужно излишней фамильярности, прислужник. Я не говорил, что все женщины — запуганные животные, я имел в виду, что многие из тех, кем тебе придется стать — безжалостные палачи.
— Как будто нормальных среди них не существует! — возмутился Рик, скривившись от слов Хозяина.
— Почему же? Существуют.
— Неужели им ничего не изменить? Неужели все женщины так покорны? — Рик сам не знал, что хочет услышать в ответ. — Они обречены стать нашими без боя?
— Почему же? Всё всегда можно изменить, мой милый друг. Даже после смерти у людей есть шанс на перерождение.
Глава 4. Раздвинь ноги
Серое двухэтажное здание спряталось за тенью сосен. На окнах второго этажа виднелись белые шторки, остальные закрывали пожелтевшие листы бумаги. Они то и дело убирались растерянными обитателями, спешащими продемонстрировать плоды своих мучений.
Потрескавшаяся плитка, пожелтевшие из-за протекшей крыши стены, ржавые умывальники и потертые кресла. По коридорам сновали угрюмые люди в зеленом, еле передвигая ногами, ходили скукоженные роженицы, кричали сморщенные младенцы. Персонал пил чай, тихо обсуждая новости.
— Людка вчера родила! Тройное обвитие было. Алексеев хорошо сработал. У малого 8/9 по Апгар.
— Не верится даже.
— Так и было! Недаром же говорят, что у нас лучшие врачи.
— Врачи хорошие, только платят мало. Как бы в частные клиники все не ушли.
— Ты чего? — Лиля испуганно посмотрела на подругу и трижды постучала по столу.
— Чего стучишь? Он же пластмассовый, — усмехнулась Оля. — Всё, что может позволить себе наша клиника.
На столе зазвонил телефон. Лиля подскочила на месте, расплескав на халатик остатки чая.
— Вот черт! — возмутилась она, хватая с досадой трубку. — Да. Угу. Поняла. Как часто? Нет. Не волнуйтесь. Скоро. Куда выезжать? До свидания.
— Новенькая?
— Да. Первородка.
— Хорошо. Люблю, когда новенькие приезжают. Они такие смешные, растерянные. На котят похожи, которых оторвали от мамкиной сиськи. Как мыши из анекдота — сидят такие, а глаза огромные.
— Языками чешете? — строго спросила подошедшая грузная Алевтина Эдуардовна.
— Да что вы такое говорите, баба Аля! — наигранно возмутились Лиля и Оля.
— Какая я вам баба? — закричала Алевтина. — Мне до бабы еще ого-го сколько нужно, малолетки невоспитанные, — загудело в головах девочек, а Алевтина, суровым кораблем, поплыла навстречу новенькой.
— Кто тут у нас?! — нарочито приветливо выкрикнула женщина.
— Я, — растерянно прошептали ей в ответ.
— Кто я? Фамилия как твоя?!
Эдуардовне не было сегодня дела до фамилий, чужих страданий, церемоний и задушевных бесед. У неё была своя миссия — узнать, что собой представляет роженица. Подойдёт ли она для нужного дела? "Дохлый номер", — взгрустнула гинекологиня, теряя остатки хорошего настроения.
— Ложись! — нетерпеливо скомандовала доктор. — Чего так все запущенно? Из деревни что ли пожаловала? — вежливость из Алевтины текла рекой. — Ты еще разревись! Вот глупые роженицы пошли. Запомни, женщина — не матка на кривых ножках. Бабы должны уметь пользоваться умом, а не одними дырками, — несло Эдуардовну. — Вперед к девочкам!