Ребенок генерального, или Внеплановое материнство
Шрифт:
А потом начались суды по установлению отцовства, но ничего в наших отношениях так и не поменялось. Лишь из квартиры пропала Мария Павловна. Первые две недели она постоянно приезжала ни свет ни заря, я и предположить даже не могла, во сколько именно, потому что, когда я просыпалась, завтрак уже был готов. В следующие разы Мария Павловна приезжала часам к пяти, чтобы приготовить ужин своему любимому Янчику. И уж в те моменты она никогда не скрывала своего отношения ко мне. Ведь ни Яна, ни Лики дома не было. Однажды я ее напрямую спросила: что не так? И услышала в ответ просто гениальнейшую фразу.
—
Дослушивать тогда я не стала. Благо было уже пора забирать Лику, вот я и уехала в тот день за дочерью, а на следующий я проснулась от звонка: нам привезла завтрак доставка, а Мария Павловна с тех пор больше не появлялась на пороге квартиры Бестужева.
Спрашивать, почему именно она пропала, я побоялась. Мысль о том, что квартира Яна напичкана камерами, я отбросила сразу и просто решила, что Мария Павловна сама решила высказать что-то Яну, а тот не стерпел. В общем, как бы оно ни было, но результатом я осталась довольна. Привозная еда была еще вкуснее, чем приготовленная женой деда Яна, и никак меня не ущемляла как женщину. Да, я не умела готовить, но все же могла красиво накрывать на стол и хотя бы так проявлять заботу о Яне и Лике.
Больше в квартире Бестужева делать мне было нечего. За чистотой и порядком следила приходящая домработница, и я была совсем не против. Я вернулась к прежнему объему работы и была почти счастлива. Почти, потому что я никак не могла понять, в каких отношениях мы находились с Яном.
Формально мы стали мужем и женой. По договоренности у нас должно было быть «все», а по факту не было ничего.
Ну ладно… было теплое соседство и взаимная забота друг о друге и Лике. Но на этом все. Со стороны мы, наверное, могли показаться кому угодно картинкой идеальной семьи, а по факту в нашей жизни происходило черт-те что. Точнее… точнее, этого самого черт-те что не происходило совсем. И так почти целых два месяца, которые оказались для меня по-настоящему бесконечными и в то же время пролетели со скоростью света.
Я настолько за это время опять с головой погрузилась в работу и в то же время доверилась Яну с решением всех серьезных вопросов, касающихся Лики, что даже дату суда не знала. А если бы знала, то сильно удивилась бы, что этот день пришел, а затем и прошел. Да еще и давным-давно.
Словно мимо меня.
О том, что все закончилось, я узнала уже постфактум. Почти месяц спустя. Вернулась вечером со встречи с новым клиентом, а дома тишина. К этому времени Лика должна уже была вернуться из садика и носиться по всей квартире Бестужева практически на ушах.
Я скинула верхнюю одежду, прошла вперед и уже выхватила телефон, чтобы позвонить Яну. Да. Если раньше я набрала бы непременно сначала Лику, то сейчас я даже и не сомневалась, кому из них звонить. Но не пришлось. В гостиной горел слабый свет — словно от свечей. Именно свечи там и были.
А еще стол. Сервированный… кажется, романтически?
И… Ян.
Наверное, будь все иначе, я бы отреагировала по-другому, но после двух месяцев подвешенного состояния в плане близости и в то же время с человеком, который в бытовых отношениях успел стать для меня действительно
В этот момент я совершенно не думала о чувствах Яна. Боже, да о моих кто-нибудь подумал бы…
— Это… это… — я попыталась говорить понятно и связно, но куда там.
У меня даже ладонью махнуть не получилось, потому что я все еще обнимала себя за плечи и маленечко забыла об этом.
— Это праздничный ужин, — тихо произнес Ян, плавно поднимаясь из-за стола, — ничего большего, — еще более спокойно добавил он и начал не менее плавно на меня наступать.
— Праздничный ужин? При свечах?
— Это не я все устраивал, — поморщился Бестужев, — тут немного переборщили. — А когда между нами оставалось не больше метра, Ян приблизился ко мне рывком и сжал мои плечи, поверх моих же ладоней. — Попалась, — шепнул он мне на ухо, а затем коротко поцеловал меня в висок. — Мне сегодня Соколовский отдал Ликино новое свидетельство о рождении.
— Как новое? — ахнула я и полностью расслабилась в руках Яна. Ноги то ли подкосились, то ли просто перестали меня держать.
— Суд давно прошел. Два дня назад уже забрали Определения.
— И за два дня ты сделал новое свидетельство о рождении?
— Ну это уже не было проблемой, — усмехнулся Ян и потянул меня на себя, а затем в сторону стола.
Только подойдя ближе, я заметила лежащую с краю стола папку.
— Можно? — несмело спросила я, прикоснувшись подушечками пальцев к черному пластику, сразу после того села как на диван. Не без помощи Яна села.
— Смотри, конечно. Я для этого их и приготовил. — Мужчина улыбнулся краешками губ, а затем, обойдя стол, сел на диван с другой стороны от меня. Стул напротив он проигнорировал. В принципе, это было логично. Но кто вообще додумался поставить сюда еще и стул? Раз ужин готовился романтический. Ну, судя по свечам. Или… Или и правда служащие Яна просто неправильно поняли его указания?
Нет-нет… в такое верилось еще меньше, чем в то, что Ян все же решил устроить нам «романтик». Не умел Бестужев изъясняться со своими подчиненными непонятно. Только так, чтобы им все стало ясно с первого же раза.
— Ну? Смелее, Майя… — поторопил меня Ян, я оглянулась на него, мужчина смотрел на меня словно с тревогой, а я… а у меня уже начали подрагивать пальцы, я ими все еще поглаживала черную папку и никак не могла решиться. — Хочешь, я помогу? — Ян говорил тихо, словно боялся, что кто-то сможет нас услышать, а может быть, все еще боялся спугнуть меня.
— Нет-нет… я сама. — Всхлипнув, я облизала губы и все же подцепила ногтем кнопку, открывая папочку, а затем вытащила на свет и постановление на установление отцовства Яна, и об усыновлении мной Лики. Два решения и определения суда, а затем и… кажется, самую прекрасную бумагу на свете.
Ликино свидетельство о рождении, где в графе мать стояло мое имя. Пускай и фамилия не моя… но разве это было важно, когда у Лики теперь тоже была другая фамилия? Мы обе больше не были Смоленские. И мой папочка точно не был бы против, а Аля… возможно, это и было нечестно по отношению к ней — словно мы вычеркнули ее из нашей жизни, но ведь это не было таковым.