Ребенок на заказ, или Признания акушерки
Шрифт:
Хотя Брайан вернулся к нам уже почти два месяца назад, я все равно была в напряжении, когда Хейли выходила куда-нибудь с ним. Сегодня он взял ее на велосипедную прогулку по берегу реки Потомак. Я понимала, что этот факт во многом следовало приветствовать. Во-первых, Хейли чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выехать. Шла восьмая неделя ее лечения. Неделя, когда, свободная от больницы и химиотерапии, она могла вести себя и чувствовать себя как нормальный ребенок. Уже одно это было настоящим праздником. Кроме опухшего от стероидов лица и отдельных проявлений вредности (которые я втайне приветствовала, потому что мне нравилась в ней эта непокорность), она казалась на этой неделе такой, какой была обычно. Во-вторых, Брайан разыгрывал с ней Хорошего Отца. К этому я еще не привыкла. Два месяца игры
Я поднялась наверх в мой домашний кабинет. Окна выходили на реку, и даже после семи лет городской жизни мне несколько минут было трудно оторвать взгляд от воды и поросшего деревьями берега Мэриленда. Однако меня ожидала работа, и я, наконец, начала отвечать на письма, накопившиеся за последние несколько часов. Именно так я дала Брайану знать об ухудшении здоровья Хейли: отправив ему сообщение. Я написала ему спустя три дня после того, как сама об этом узнала, когда, наконец, перестала плакать и смогла видеть экран. Я-то думала, что мы в безопасности! Десять лет ремиссии что-то значили. Она была такой живой, такой активной, я предпочитала ее общество обществу всех моих друзей. Никогда нельзя было догадаться, что маленьким ребенком она так страшно болела, и у нее самой оставались только смутные воспоминания о полуторагодовом кошмаре. Но новые синяки, лихорадка и нетипичные недомогания напугали меня до смерти. Я не хотела вести ее к врачу, опасаясь того, что он может сказать. Когда я, наконец, решилась, и он сказал мне, что все вернулось к прежнему, не могу сказать, что я удивилась. Я была потрясена, но не удивлена.
Что меня удивило, так это ответ Брайана на мое сообщение. Именно первое известие о лейкемии у Хейли и отпугнуло его. Может, были и еще какие-то обстоятельства, но лейкемия стала последней каплей. Он переехал из Виргинии в Калифорнию, как можно дальше от больного ребенка и перепуганной жены. Поэтому теперь я ожидала, что известие о рецидиве у Хейли заставит его окончательно исчезнуть из нашей жизни. Но вместо этого он мне позвонил. Сказал, что сейчас временно без работы. Не помню, что у него была за работа. Что-то связанное с программным обеспечением в какой-то компании в Силиконовой долине? Во всяком случае, он сказал, что приезжает в Виргинию. Он хочет помочь.
Целыми днями после этого звонка у меня менялось настроение. Хейли начала принимать огромные дозы стероидов, трудно сказать, кто из нас вел себя менее нормально. Меня злило, что Брайан так припозднился со своей помощью. Последние десять лет она была бы нам очень кстати. Сейчас мы с Хейли образовали единую команду. Когда она помогала мне налаживать в доме водопровод или убирать во дворе опавшие листья, нашей любимой поговоркой стало «Обойдемся без этих паршивых мужчин!», и теперь меня тревожило, как он у нас приживется. А вдруг он решит вмешаться в ее лечение? И как станет реагировать на него Хейли? Она его не помнила, и ее мало интересовали открытки и подарки, которые он присылал. Здесь, в Александрии, у Хейли были друзья из неполных, однополых, темнокожих, испанских, мусульманских семей. Кого тут только не было! Так что я не думаю, что отсутствие у нее отца чем-то выделяло ее среди них.
Я убедила себя, что Брайана она не любила, но она меня удивила. Когда я спросила, хочет ли она, чтобы он приехал, Хейли сказала: «Да, пора». Я засмеялась. Для двенадцатилетней она за словом в карман не лезла. Я знала, откуда у нее это, так что ничего не могла возразить.
Брайан появился через две недели после нашего разговора, и меня поразило, как легко Хейли впустила его в нашу жизнь. Это заставило меня возгордиться – мне лучше удалось не настроить ее против него, чем я думала. Это далось мне нелегко. Я сказала ей, что навыки работы с компьютером она унаследовала от него. Уж, конечно, не от меня. Она создала сайт для братьев и
Она совсем не помнила его. Когда он появился в ее палате, шла третья неделя ее курса химиотерапии. Он держал тазик, когда ее рвало. Он сидел у ее кровати, нахмурившись и сложив руки под подбородком, когда она забывалась тревожным сном после аспирации костного мозга. Он приносил ей лимонные леденцы, когда она жаловалась на плохой вкус во рту. Он покупал ей банданы всех цветов радуги, потому что она ненавидела свою лысую голову. Но он не узнал Фреда, потрепанного мишку, которого подарил ей на день рождения и с которым она никогда не расставалась.
Ей с самого начала было комфортно с ним. Комфортнее, чем со мной, в этом не было никакого сомнения. Она совсем не была на него похожа. С самого рождения у нее было сильное сходство со мной. У нее были мои светло-каштановые волосы и зеленые глаза, а Брайан – темноволосый, во всяком случае, был таким. А теперь он выглядел как Джордж Клуни, с волосами цвета перца с солью. У него были карие глаза с длинными ресницами за четырехугольниками стекол очков и римский нос, хотя он был англо-германского происхождения. Когда мы виделись последний раз, ему было тридцать пять, и он был хорош собой. Теперь, в сорок пять, он как-то весь помягчел, и у глаз появились морщинки – как у меня, – и я не могла не признаться себе самой, что испытываемый мной гнев на него нисколько не уменьшил в моих глазах ту привлекательность, которую он всегда имел в моих глазах.
Он снял квартиру и начал подыскивать работу. Но работы он пока не находил, чему, я думаю, мы все трое были рады. Дело в том, что он оказал нам помощь. Огромную помощь. Мне светило директорство в Бюро розыска пропавших детей, когда у Хейли начался рецидив, а мне очень хотелось получить эту работу. Я работала в БРПД много лет, стесняемая организационной структурой, которую давно пора было изменить. Мне хотелось бы встать у руля. Когда Хейли стало плохо, я думала, что мне придется отказаться от моих надежд, но с помощью Брайана я смогла согласиться на эту работу. Хейли проводила все будние дни в детской больнице штата, а конец недели, как правило, дома. Я могла брать работу с собой в больницу, но, когда мне нужно было бывать на собраниях или где-то еще, место у кровати Хейли занимал Брайан. Дважды на этой неделе он водил ее к врачу. Самое лучшее было, когда он вывозил ее куда-нибудь развлечься, как сегодня. Он обращался с ней как с нормальным здоровым ребенком. Как со своей дочерью. Но все же я не доверяла ему полностью. Внутренне все еще ждала, что ему надоест. Что он соберется и снова уедет на Западное побережье. Я бы убила его за это. Прямо-таки убила.
Хейли явно простила его за отношение к ней в прошлом. Может быть, она даже не таила обиды. Он вернулся вовремя. У нее еще не сложилось то пренебрежительное отношение к родителям, какое бывает у подростков. Хотя стероиды и вызывали у нее иногда подобные настроения. Они обычно выпадали на мою долю, но не на долю Брайана. С ним она была нежна до приторности, и я знала, что она боится снова потерять его.
Я проработала на компьютере больше часа, когда услышала, как Хейли и Брайан вошли из гаража в кухню. Я спустилась вниз и застала их обоих смеющимися. Хейли надевала на голову голубую бандану. Она потеряла волосы за один день лечения и плакала тогда с утра до ночи. С тех пор, насколько мне было известно, она больше не плакала.
– Развлеклись? – спросила я.
– Она на велосипеде как машина. – Брайан с гордостью коснулся ее плеча, как будто он имел какое-то отношение к тому, какой она оказалась. Честно говоря, я сама не знала, какое я имею к этому отношение. Она родилась способной, самоуверенной и независимой. С независимостью вышла проблема, потому что я хотела не отпускать ее от себя ни на шаг. Одного ребенка я потеряла и не имела намерения терять второго.
– Папа давно не ездил на велосипеде, – сказала Хейли, – и свалился три раза.