Ребёнок от босса. Научи меня любить

Маар Чарли

Я никогда прежде не видела Глеба Викторовича не в костюме...

А эта одежда... Она ещё сильнее подчёркивает его накачанные мышцы. Широкую массивную спину и крепкие руки.

Демонстрирует всё то, что скрывает офисный пиджак и брюки.

Он такой огромный по сравнению со мной... Я ведь ему даже до плеча не достаю...

И запах. Запах его одеколона, кажется, заполнил всё пространство. Я ощущаю его на себе. Такое чувство, будто моё тело впитывает его через поры.

От этой мысли сердце начинает барабанить

так быстро и гулко, что, кажется, его слышит вся округа.

И, словно, в подтверждение моих опасений, мужчина вдруг замирает. А потом медленно разворачивается.

Его взгляд вначале касается моего лица, но потом спускается вниз, обволакивая меня всю.

Прикусываю губу и чувствую, как по бёдрам стелется напряжение, когда зрачки Воронцова начинают медленно расширяться, делая их ещё более чёрными.

___________________________________

Девчата, огромное спасибо за вашу поддержку, звёздочки и награды!) Всех видим, всех любим и обнимаем =*

Глава 13

Глава 13

Почему он так смотрит? И почему темнеют его глаза?

Я не хочу думать об этом, но думаю, и, к сожалению, мысли мои начинают утекать совсем не в ту сторону, куда следует. Мне вдруг начинает казаться, что сейчас Воронцов видит во мне... женщину, хотя такого не может быть. Он ведь сам говорил об этом и не раз.

Только моё тело почему-то всё равно реагирует на сгущающуюся темноту в его глазах. Живот сводит судорогой, а грудь начинает ещё сильнее ныть.

"Это гормоны. Просто гормоны, Инна. Ты же здоровая молодая женщина, да ещё и беременная. Тело просто не всегда подконтрольно разуму".

Пока я пытаюсь себя в этом убедить, босс успевает отвернуться и вновь заняться распаковкой доставки, никак не прокомментировав моё появление.

И что мне делать? Стоять что ли просто? Чувствую себя глупо. Он лишь посмотрел, а я уже какой-то бред придумала!

— Помочь? — спрашиваю тихо, ощущая, как из-за неловкости моё щёки становятся горячее градусов на сто.

И будто назло напряжение в бёдрах и животе не проходит.

— Можешь пока расставить тарелки и бокалы. Они здесь, — Воронцов указывает рукой на шкаф, не поворачиваясь ко мне.

Я киваю сама себе, потому что он не видит, затем подхожу к шкафу и достаю оттуда посуду. Пальцы дрожат, из-за чего несколько раз я чуть было не роняю тарелку.

На удивление Воронцов молчит и ничего не говорит об этом. Обычно он не упускает возможности меня поддеть.

С горем пополам всё же удаётся расставить посуду на столе, ничего при этом не разбив.

Теперь я, наверное, должна помочь боссу разложить доставленную еду, но от одной мысли подойти к нему максимально близко меня колотит. Поэтому я просто сажусь на стул и жду, когда Воронцов сам всё сделает.

За этим безумно странно наблюдать.

Он такой... домашний. Прям как заботливый

муж.

Снова непроизвольно кладу руку на низ живота и чуть-чуть сжимаю.

Боже, о чём я думаю? Это же Воронцов. Тиран и диктатор. СлОва "домашний" вообще не существует в словаре под названием Воронцов Глеб Викторович.

Иллюзия и реальность слишком разные вещи.

— Ты в курсе, Инна, что во времена правления царей гости не имели права приступить к трапезе, пока не начал царь? — неожиданно раздаётся голос босса.

А? Он о чём? Свихнулся?

— Чего? Вы это... к чему, Глеб Викторович?

— Я к тому, — выгибает тёмную бровь мужчина, поставив тарелку с салатом передо мной, — что ждать меня не обязательно. Ты уже можешь начать есть. Времена царей давно прошли. Щёки и шею вновь обдаёт жаром, хотя куда уж жарче? Но я действительно не заметила, что стол уже заставлен едой. Вместо этого всё моё внимание было приковано к Воронцову. Его массивной фигуре, красивым крепким рукам и тёмному взгляду. Интересно, он заметил, как я на него пялюсь?!

— Если уж вы заговорили о царях, — отвечаю, взяв дрожащими руками ложку, — то до царя еду пробовали специальные люди, чтобы проверить, отправлена она или нет.

Сама не верю, что говорю это! Надо было промолчать, а не вступать с ним в беседу!

— Намекаешь на то, что я отравил еду, пока накладывал? — усмехается босс и усаживается за стол. — Думаешь, я настолько жестоко мог бы избавиться от раздражающей меня помощницы?

— Зато признались, что я вас раздражаю. Поставили точку, так сказать.

— Я это никогда и не скрывал.

Опускаю взгляд в тарелку, чтобы не смотреть на мужчину, от взгляда которого по позвоночнику не перестают бегать мурашки. Я даже салат с трудом проглатываю — настолько некомфортно мне есть в его присутствии.

— Взаимно, Глеб Викторович, — буркаю в ответ.

Я рехнулась?!

— Вот как? Учту, Александрова.

"Молчи, Инна, просто молчи!"

— Здесь кое-какие наработки по комплексу. Это то, что мы обговаривали с возможным заказчиком по телефону. Изучи после обеда.

Воронцов тянется к журнальному столу и берёт оттуда папку, затем протягивает мне и, к сожалению, когда я её забираю, случайно касаюсь пальцев босса.

Папка падает на стол, а я невольно отдёргиваю руку и тру об рубашку. Кожа горит в тех местах, что соприкоснулись с его кожей.

— Ладно хоть мыть не побежала, — хмуро комментирует Глеб Викторович, но при этом уголок его губ дёргается.

Он, что, подшучивает?

Это всё очень странно.

— Хорошо. Я изучу...

Дальше мы едим в полной тишине. Я стараюсь поскорее закончить с обедом, чтобы скрыться у себя в комнате. Это просто невыносимо трудно — выдерживать его взгляд. А он смотрит. Постоянно. Вообще глаз не сводит. Лишь изредка хмурит брови, но всё же смотрит.