Ребус старого пирата
Шрифт:
– Извините, генерал, – сказал седой, – наши ни с кем не пытались договариваться. Конечно, многие, и я в том числе, предпочитали попасть к американцам, но…
– В этом будет разбираться история, – мягко вмешался загорелый подтянутый мужчина. – Сейчас меня интересует, где находится барон. У него ниточка к сокровищам.
– А как мы это выясним? – вздохнул Генрих. – Господа, вы ведь помните, что мы уже пытались сделать это. В апреле он неожиданно исчез, а неделей раньше пропали его жена и сын. Нам удалось вырваться. Правда, почти все, кто был со мной, погибли. Я сумел добраться
– Следовало лучше изучать противника, – заметил От-то. – Мне кажется, теперь мы ничего не сумеем найти. Но у барона есть сын, и у нас тоже имеются семьи. Будем надеяться, господа, что мы оставим своим потомкам это в наследство. Я не уверен, что тысячелетний рейх возродится, и скорее всего стоит перед нашими наследниками нелегкая задача. Но если не они, то наши внуки сумеют это найти.
– Значит, о Мирославском ничего не известно, – недовольно проговорил оберштурмбанфюрер. – Это точно? – Он пристально посмотрел на Фридриха.
– Абсолютно точно, барон. Вы можете поговорить с Максом, он был там.
– Я уже говорил с ним. Ну что ж, выходит, судьба распорядилась так, что все это должно остаться потомству. И дай Бог, чтоб им удалось то, что не получилось у меня. – «Сам виноват», – подумал барон. – К сожалению, мой сын еще мал, а я не доживу до того дня, когда он сможет все понять. И остается надеяться на тебя. – Он уставился немигающим взглядом на Фридриха. – Если обманешь… – Он закашлялся. – Ты веришь в рай и ад?
– Да, генерал, – ответил Фридрих.
– В рай никто из нас не попадет. А вот в аду я тебя устрою в самое неприятное место. Я сумею договориться с Вельзевулом.
– Я сделаю все, что положено.
– На сей раз я не приказываю, а прошу. Опасайся генерала Штайна и полковника Мольтке. Они знают почти все и, я уверен, постараются найти мою семью и тебя тоже.
– Извините, барон, – вмешался до того молчавший лысый мужчина, – я не думаю, что теперь это возможно. Сейчас везде разыскивают так называемых военных преступников. Советский Союз со дня на день вступит в войну с Японией. Поэтому несколько лет высовываться из своих нор небезопасно. К тому же я уверен, что вы поверили в легенду и гоняетесь за призраком.
– Гарри, – спросил барон, – неужели я похож на мечтателя и фантазера? Когда я узнал о существовании…
– Барон, – ответил американец, – давайте оставим эту тему. У нас имеется множество других насущных вопросов. Союз в одиночку выиграл войну. И сейчас главное – не допустить распространения по Европе коммунистической заразы. Союз вот-вот объявит войну Японии не столько в силу союзнических обязательств, а сколько из-за того, чтобы покончить с угрозой на Востоке и дать свободу Китаю и Корее. И здесь нам требуется ваша помощь. У вас ведь прекрасная агентура.
– Хорошо, – сказал барон, – давайте работать.
Трижды прогремели револьверные выстрелы.
– Ты что, Жак, головой тронулся или…
– Они пытаются найти семью Мирославского. А я не могу этого допустить. Он дважды меня спасал. Постарайся понять, Боб.
– Да тут и понимать особенно нечего, – усмехнулся мулат. – Но мне что-то странно, неужели из-за того…
– Именно из-за этого. Если Евгений жив, он в лагере. Хотя он не раз говорил, что не станет пленным на родине. Впрочем, жив он или мертв, допустить, чтобы его семье угрожала опасность, я не могу. А ты знаешь, на что способны эти… – Жак снова отпил из бутылки.
– Мой маленький герой, – с улыбкой произнес фон Бергер, – надеюсь, у тебя все получится. Я верю, что великая Германия возродится. Надеюсь на вас, подрастающее поколение! – Он коснулся губами лба лежащего в коляске малыша. – Мой старший сын погиб, а тебя, Генрих, нам послал Господь. Ты сохранишь традиции рода фон Бергеров. – Стоявший у двери Штольц усмехнулся. Словно почувствовав его усмешку, барон обернулся и пристально посмотрел на него. – Надеюсь, ты доживешь до того, когда Густав сможет понять мое послание. И не пытайся обмануть меня…
«К сожалению, судьбе угодно, чтобы я доверился тебе», – подумал он. – Выбора у меня нет. Мирославский погиб, а с ним исчезло и все, что могло бы дать ответ. Но я верю, что мой сын доведет это дело до конца».
– Господин оберштурмбанфюрер, – послышался мужской голос, – несколько дней назад американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу, а сегодня на Нагасаки. СССР вступил в войну с Японией!
– Самураи, – пробормотал барон, – почему вы не поддержали нас? И Дальний Восток был бы ваш, а мы правили бы Европой… Принесите мне все свежие газеты.
– Послушайте, Давид Моисеевич, – сказал худой пожилой мужчина, – я считаю, что вы зря тратите свое время на такую, извините, ерунду.
– А теперь выслушайте меня, уважаемый Яков Лазаревич, – вздохнул полный мужчина примерно того же возраста. – Я, откровенно говоря, и сам, когда узнал об исчезновении капитана ван Бадензе, отнесся к этому спокойно. В сороковых годах пропадало множество кораблей. Но в девяносто седьмом в Лондонской библиотеке я увидел в какой-то газете заметку о судебном процессе над бандой Француза.
– Меня никогда не интересовала криминальная хроника, – улыбнулся Яков Лазаревич. – В нынешней демократической России вполне хватает разговоров и слухов. Поверьте, это довольно печальная статистика по сравнению с тем, что было в этой же стране даже в конце восьмидесятых.
– Кстати, если вы вспомнили Россию, то хотел бы сказать о судебном процессе в Туле над неким Рубакиным, в пятьдесят восьмом. Тогда в России еще публиковались сообщения, если дело касалось и иностранцев, – улыбнулся он. – Рубакин – сын бывшего агента абвера, завербованного…