Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
– Мешает что?– Полина сдалась и сейчас смотрела на Ладонина тихо, как на проповедника.
– Мешает изменить жизнь. Мир-то ведь не изменишь, верно? А Родине ты ничего не должна. Все отдала - могу доказать. Но в другой раз.
– Почему в другой?
– А у нас с тобой времени еще много будет. Да и «Егер-майстер» следует пить холодным.
Они чокнулись. Выпили. Ликер Ольховской очень даже понравился.
– Ой, совсем забыл,- посерьезнел Ладонин.
– Что?– испуганно спросила Полина.
– Похоже, взять тебя на работу я не смогу.
– Почему?–
– Да ведь двери у меня моднючие - стеклянные. Переколотишь! А у вас, у «грузчиков», похоже, это в крови. В свое время Козырев мне тоже едва дверь не расколотил. А когда не вышло - на пепельнице отыгрался.
Полина счастливо прыснула. И слезы наконец полились. Но то были уже иные слезы. Счастливые.
* * *Эмоциональный разговор Полины с Мышлаевским состоялся в среду, и так получилось, что в четверг утром Лямина и Козырева тоже вызвали на ковер. Правда, совсем в другой кабинет -к начальнику отдела Василию Петровичу Нечаеву. Само по себе это тоже, конечно, не сахар, но все ж таки и не уксус, как в случае с «особистами».
Судя по тому, что прямо с порога начальник предложил молодежи чай, а получив утвердительный ответ, начал с себя, а затем самолично налил «грузчикам», беседа обещала быть непростой. А уж после того, как Нечаев с грустной усмешкой посетовал, что на самом деле неплохо бы выпить чего-нибудь покрепче, да с утра по уставу не положено, Паша и Иван не на шутку переполошились. Потому как «не за каждого мальчика велосипеды дают».
– Значит, так, братцы мои,- вздохнув, начал Василий Петрович.- Официально объявляю вам о том, что с сегодняшнего дня оперативный экипаж с позывными «семь-три-пять» прекратил свое существование.
– Как это?– поперхнулся чаем Козырев.
– А мы куда денемся?– подхватил Иван.
– Персонально тебе, друг мой Лямин, сегодня велено явиться к одиннадцати часам на центральную базу, второй этаж, комната службы компьютерной поддержки. Так что сейчас ты должен сдать под роспись дежурному свою станцию, предметы экипировки и прочие закрепленные за тобой причиндалы, стоящие на балансе отдела наружного наблюдения.
– Почему?
– Потому что, согласно приказу начальника управления, со следующего понедельника ты состоишь в штате вышеупомянутой службы в должности оперуполномоченного. Про день аттестации я, если честно, не в курсе - спросишь сам у своего нового начальника. Яков Владимирович, между прочим, мировой мужик. Кстати, ты в каракулях разбираешься?
– В чем он разбирается?– спросил Паша.
– Мне давеча наши компьютерщики сказали, что если Ванька знает про какие-то там «каракули», то с новым начальником сработается обязательно.
– Oracle,- автоматически поправил Иван.- Только я не хочу в службу компьютерной поддержки. Я хочу быть «грузчиком».
– Ну, знаешь, здесь тебе не ясли-сад. Приказ есть, он подписан, так что будь любезен - под козырек и шагом марш… грузить… компьютеры.
– А почему моего-то мнения никто не спросил?– возмутился Лямка.
– Блин, Лямин, чего ты
– К кому вопросы?– попытался сделать наивные глаза Иван.
Получилось не очень. По крайней мере, Нечаев с Козыревым дружно расхохотались.
– А кто еще знает?– обреченно спросил Лямин. Ответный хохот приобрел уже просто неприличные масштабы.
– Ваня, я тебя умоляю,- попросил начальник, утирая слезы.
– Факт, Лямка,- подтвердил Козырев.- Знают все.
– Но зачем меня в другой отдел-то переводить?
– Во-первых, будешь сидеть поближе к руководству, следовательно, под присмотром. Во-вторых, рабочий день строго с девяти до шести, а потом все - бегом к супруге и к дитю. Тоже плюс, верно? Опять же, должность новая - все копеечка в дом. А в довершение ко всему - исключительно трезвый образ жизни, потому как твой новый начальник этого дела,- Нечаев выразительно пощелкал по горлу,- не одобряет. Словом, через полгода станешь совсем другим человеком. Верно, Паша?
– Ага,- мрачно кивнул Козырев. Перспектива расставания с напарником огорчила его не меньше, чем самого Лямку.- Надеюсь, уж нас-то с Полиной никуда не зашлют?
Нечаев мгновенно посуровел и, выждав паузу, объяснил:
– Вчера Ольховская подала рапорт на увольнение, поэтому с сегодняшнего дня она переведена на хозработы сроком на две недели. Если сейчас кто-то из вас задаст оригинальный вопрос «почему?» - отвечу в грубой форме и не по существу… Молчите?… Молодцы, правильно делаете…
Так, на этом все. Лямин свободен. Иди, небось, дежурный тебя уже обыскался. А ты, Паша, задержись.
Лямка сумбурно и как-то очень по-детски и нелепо попрощался и, втянув голову в плечи, понуро побрел на выход.
– Выше нос, Иван, чай, не в Сибирь ссылают. Надеюсь, отныне компьютеры нашего отдела будут обслуживаться в первую очередь и на самом высоком техническом уровне!…
Без пяти минут оперуполномоченный в ответ на это хотел сказать что-нибудь очень ехидное и колкое. Лямка даже обернулся, но, словно испугавшись чего-то, торопливо вышел из кабинета, так и не произнеся ни слова. Он действительно испугался, потому что почувствовал, что сейчас может взять да и расплакаться. А для мужчины, готовящегося стать отцом, это было бы несолидно.
Нечаев дождался, когда за Иваном закроется дверь, после чего вполголоса выругался, открыл сейф и достал из него початую бутылку коньяка и два бокала. Плеснул в каждый пальца на три, посмотрел, добавил еще чуток и протянул один Паше.
– Держи, Ваньке сегодня действительно нельзя. Ему на Центр ехать, а у Фадеева, знаешь, какой нюх на это дело?!
Козырев кивнул: мол, плавали - знаем.
– Я, Пашка, прекрасно понимаю, какая у тебя на душе сейчас херня творится. Но я очень прошу тебя - не сломайся, ладно? Знаю, что тяжело, знаю, что хочется послать все это куда подальше… Но, очень тебя прошу, не спеши! Я не уговариваю тебя - я прошу. Понимаешь?