Ребята с нашего склепа
Шрифт:
— Ты со всех сторон в плюсе, короче говоря, — заключил я.
— Именно, — кивнул Захар.
— Кстати о заводах, — решил я вернуть тему в выгодное мне русло. — Есть смысл делать танки и БМП из бериллиевой бронзы и композитных материалов?
— Если ты уверен, что против тебя будут вести классические боевые действия, для которых и разрабатывались данные виды бронетехники, то смысл имеется, — ответил Захар на это. — У тебя есть сведения, что противник будет воевать именно так?
— Я в душе не подозреваю, как они будут воевать, — признался я. — Но лучше иметь в загашнике
— Верно, — согласился с этим Захар. — Сколько автоматических танковых заводов тебе нужно?
— Штук пять, наверное, — ответил я. — Каждый мощностью по три тысячи машин в год.
— Это производство займёт большую площадь, — предупредил меня Захар.
— Большие площади — это то, чего много в этом многострадальном мире, — вздохнул я.
— Тогда не вижу никаких проблем, — сказал искусственный интеллект. — Ты можешь открыть мне портал радиусом шестьдесят метров?
— Теоретически — могу, — ответил я. — Но надо рассчитывать.
— Займись этим, пожалуйста, — попросил Захар. — Сколько времени это займёт?
— Примерно двое суток, — пожал я плечами. — Нормально?
— Почти приемлемо, — ответил Захар. — Тогда я начну готовить все необходимые материалы — они будут готовы через сутки, три часа и тринадцать минут.
— Сделка, — кивнул я.
— Тогда я покидаю эту платформу, — сообщил мне Захар, после чего платформа сменила цвет сенсоров с синего на зелёный.
Вот и поболтали.
Значит, наше будущее только что засияло радужными красками. Десятки заводов…
Пусть гражданская промышленность развивается так, как может, естественным путём, а военка у нас сразу будет высокотехнологичной и недостижимой для всех возможных врагов. Получится этакий «хай тек, лоу лайф». (1)
Наша оборона будет на высоте, а гражданка будет лихорадочно стараться её догнать. Пройдут многие сотни лет, прежде чем мы достигнем задранной захаровскими технологиями планки…
Платформа развернулась и зашагала в направлении города, а я вздохнул и сел за руль «Теслы». Надо было поговорить с Захаром о производстве военных грузовиков. Порталы — это замечательно, но только до момента, как повсюду будут выставлены ритуалы запрета…
— Что у меня по плану? — спросил я у Катрин.
Немёртвая телохранительница вытащила из портфеля, лежащего на сиденье по соседству с ней, ежедневник.
— Встреча с учениками, а потом официальное приветствие от нового пополнения живой ауксилии, — прочитала она записи.
Любопытно, что в своём людоедском прошлом Катрин была очень знатной сказительницей и выдающейся воительницей, сочинявшей саги и баллады о своих подвигах.
И примечательно, что, в отличие от других скальдов, она записывала свои произведения. Скандинавским руническим письмом, естественно, правда, имеющим мало общего с тем, что известно на Земле. У нас в Скандинавию довольно-таки рано проникло христианство, язычников загасили, после чего ввели латиницу, поэтому руны не получили дальнейшего развития, а тут получили.
Поэтому в ежедневнике она пишет рунами, а со мной говорит на посредственной народной латыни — чем и как овладела, тем и пользуется.
—
Катрин посмотрела на наручные часы.
— Через тридцать семь минут, — сообщила она мне. — А встреча с новыми ауксилариями примерно через два часа. Командование ауксилии просило сказать заранее, чтобы они успели построиться на поле.
— Хорошо, тогда во дворец, — решил я. — Эх, похоже, что надо привыкать носить костюм весь день…
— Эм… Повелитель… — зашипела рация. — Это Володя. Мне готовить съёмочную группу.
— Конечно, готовь, — разрешил я. — Выезжайте на место, я прибуду к назначенному времени.
Дети — это наше будущее. Ну, не моё, а народа. Моё будущее — вечность, а народ конечен, поэтому может надеяться только на подрастающее поколение.
По этой весьма веской причине очень важно работать с детьми.
Школьников набираем бесплатно, обучаем по программе девяти классов, после чего у них будет открыт широкий простор, кем можно стать. Можно пойти в бизнес, можно устроиться счетоводом к моим ручным аллигаторам, а можно открыть что-то своё — государство разрешает.
Но потаённое моё желание — чтобы школьники шли в армию.
Образованные солдаты, как показывает практика, воюют лучше необразованных, глубже понимают приказы и быстрее адаптируются к новым военным технологиям. А ещё из них получаются отличные сержанты и офицеры, что автоматически означает облегчённое формирование сержантского и офицерского корпусов.
Поэтому уже служащие ауксиларии, по истечении девяти лет службы, будут получать сертификат о завершении шести школьных классов — помимо боевой подготовки их ещё и учат по школьной программе. Хуйня идея, знаю, там ведь взрослые дядьки, но это должно хоть как-то подтянуть их образование, ведь сержанты шутить не будут и сурово спросят за не сделанное домашнее задание или неусвоенный учебный материал… Я считаю успехом освоение ими грамоты и счёта.
Лучшую живую ауксилию я получу минимум через двадцать-тридцать лет, когда весь нынешний личный состав будет полностью заменён фундаментально образованными ауксилариями. Вкупе с фундаментальным образованием я собираюсь внедрить в школьную программу привитие патриотизма, чтоб проникались любовью к родине. Вот тогда-то и повоюем!
Во дворце быстро переодеваюсь в свой фирменный костюм и сразу же еду в общеобразовательную школу № 1.
Так-то всякие президенты приглашают детей к себе в аппарат, чтобы посмотрели, а я-то народный, рубаха-парень, можно сказать, что от хирургической сохи, поэтому это я езжу к народу, а не он ко мне.
В школе уже развешали традиционные ромейские настенные украшения, повесили мой портрет в холле, расставили столы с белыми скатертями, построили детишек и учительский состав, а также включили музыку — Гимн Праведной Республики.
— Рады приветствовать тебя, праведный президент! — воскликнул директор школы, Анастасий Фульв.
— Здравствуйте, здравствуйте, — покивал я, подходя к уже приготовленной кафедре с микрофоном. — Кхм-кхм. Начать свою речь хочу с того, что я рад видеть наших юных друзей, нашу новую надежду…