Рецепт Екатерины Медичи
Шрифт:
— А вы что-то изволили спроси… — мгновенно парирует «Дроздобород», и Марика с трудом сдерживается, чтобы не хихикнуть. — А я изволил сказа… что в нынешние многотрудные времена потеря хорошей шляпки вполне может быть отнесена к истинным бедствиям и вполне способна разбить нежное женское сердце. Будь моя воля, я раз и навсегда запретил бы все игрушки с военной, так сказать, окраской, вроде горнов, мечей, барабанов, оловянных солдатиков и т. д. Однако невинные дамские радости достойны всяческого поощрения! Между тем мужчины склонны недооценивать роль этих прелестных мелочей в истории человечества. Возьмите хотя бы сказки! Красная шапочка некоей болтливой M?dchen, которая пошла в гости к
5
Здесь идет речь о сказке «Золушка» Ш. Перро и о сказке «Белоснежка», принадлежащей перу братьев Гримм.
— Верьте ему, милая барышня, — как эхо отзывается из-за спины Марики Хорстер. — Наш новый знакомый… Кстати, как вас зовут, mein Herr?
— Профессор Торнберг, — благожелательно рекомендуется «Дроздобород». Значит, Марика не ошиблась, он и в самом деле человек науки! Интересно, что он изучает? — А вы, господа…
— Я Рудгер Вольфганг Хорстер, а эта девушка — Марика Вяземски, — быстро сообщает «просто Рудгер». — Так вот, верьте герру Торнбергу, Марика! Человек, который читает пророчества Лукаса Гаурико, наверняка и сам способен провидеть будущее!
Торнберг бросает взгляд на рукопись, которую держит в руке, а потом вприщур взглядывает на Хорстера.
— Ого! — бормочет он. — Вы попали прямо в яблочко! Угадать Гаурико практически с полувзгляда, по отдельным выдержкам, — это, знаете, не каждому дано.
— Я читал все три книги Гаурико. И на латыни, и в переводе, — поясняет Хорстер.
Профессор Торнберг пристально смотрит на него:
— Неужели я вижу перед собой коллегу? Вы историк или астролог, герр Хорстер?
— Вы мне льстите, — отмахивается тот. — Книги Гаурико попали в мои руки совершенно случайно. А вы, профессор, астролог или историк, позвольте осведомиться?
— Прошу прощения, — не отвечает на его вопрос Торнберг, — боюсь, тема нашей беседы не слишком-то интересна фрейлейн Вяземски.
Марика взглядывает на профессора исподлобья. Она готова поклясться, что Торнберг перевел разговор на нее, чтобы уйти от расспросов Хорстера. И хоть в его словах можно усмотреть отчетливый намек на ее необразованность, Марика не обижается, а смущенно улыбается:
— Трудно сказать. Беда в том, что я, к своему стыду, просто не знаю, кто такой Гаурико.
— Стыдиться совершенно нечего, — качает головой профессор. — Я потому и удивился осведомленности герра Хорстера, что о Гаурико знают буквально единицы. Гораздо больше людей осведомлены о Нострадамусе.
— О да! — радостно кивает Марика. — О Нострадамусе даже я слышала. Кто-то совсем недавно рассказывал мне, что однажды фрау Марта Геббельс, которая обожает почитать на ночь оккультную литературу, открыла очередную
— Почти все верно, — улыбается профессор Торнберг, и его «кайзеровские» усы забавно подрагивают. — Правда, Нострадамус не имел отношения к военному ремеслу. То есть он никак не мог быть центурионом, командиром центурии — сотни, основного подразделения римской армии (хотя, строго говоря, численность ее обычно была не сто, а сто двадцать человек, иногда даже сто пятьдесят или двести). Книга пророчеств Нострадамуса называется «Центурии» потому, что она состоит из девятисот семидесяти катренов — четверостиший, сгруппированных в сотни. И еще одно уточнение: листовки над французскими окопами были развеяны не раньше, чем соответствующую обработку «Центурий» произвел целый штат сотрудников Министерства пропаганды доктора Геббельса, которых тот придал в помощь некоему Крафту.
— А кто это? — с любопытством спрашивает Марика.
— О, великий, поистине великий человек! — значительно поднимает палец профессор Торнберг. — Именно ему мы отчасти обязаны тем, что третий рейх правит миром, а…
— А мы находимся сейчас здесь, в этом благословенном бомбоубежище! — перебивает Хорстер, и голос его звучит с той же фальшивой патетикой, что и голос профессора.
— Крафт что, строитель станций метро? — недоумевает Марика. — Но я тогда не понимаю, при чем тут астрология?
— Нет, это как раз строительство метрополитена тут совершенно ни при чем, — усмехаясь, поясняет Хорстер. — Крафт и в самом деле астролог и даже якобы ясновидец. Одно время он использовал свои таланты, чтобы удачливо играть на бирже. Но вот в 1939 году этот господин взял да и предсказал, что жизнь нашего фюрера подвергнется опасности между 7 и 10 ноября 1939 года. И в самом деле, 8 ноября, чуть только наш вождь окончил свое выступление в мюнхенской пивнушке «Бюргербраукеллер» и уехал, как там взорвалась мощная бомба. Фюрера спасло лишь то, что он на сей раз был необыкновенно краток и закончил свое выступление на десять минут раньше запланированного срока.
— Надо же, как интересно, — задумчиво говорит Марика. — А может быть, при установке бомбы не обошлось без участия Крафта — вот и весь секрет его ясновидения?
На самом деле ей было интересно совсем не это. Ей весьма интересна стала логика Хорстера: если бы Крафт не спас Гитлера, не было бы войны и англичане с американцами не бомбили бы сейчас Берлин. И люди не отсиживались бы в метро, спасая свои жизни…
Снова провокация? Ну, тогда Хорстер напрасно считает всех окружающих идиотами, на такую дешевую удочку уже давно никто не клюет в Берлине.
— Вы умница, дорогая фрейлейн Марика, — улыбается между тем Торнберг. — У вас ясное логическое мышление. Гестапо и в самом деле очень серьезно проверяло Крафта, однако ему удалось доказать свою невиновность. И потрясенный фюрер поставил его во главе штата своих предсказателей.
— Каких предсказателей? — невольно таращит глаза Марика. — Не хотите же вы сказать…
— Герр профессор хочет сказать именно это, — кивает Хорстер, насмешливо озирая Торнберга. — При Министерстве пропаганды существует оккультный отдел, а кроме того, сам фюрер пользуется услугами некоторых доверенных лиц, знатоков оккультных наук, к числу которых, если не ошибаюсь, принадлежит и герр профессор. Не правда ли?