Рецепт идеальной мечты
Шрифт:
И репутация миссис Полы Шеви будет снова, как в случае с Рупертом Вагнером, осквернена – на этот раз посмертно.
– А зачем вы убили Дарью Михайловну? – вдруг выкрикнул Полуянов.
– Дарья?.. Михайлова?.. – растерянно переспросил Макфарлин.
– Сотрудницу московской библиотеки, – хмуро пояснил Игрек. – Мою помощницу.
– А, русскую библиотекаршу… – припомнил американец, как нечто далекое и второстепенное, вроде мухи.
И с некоторым даже недоумением пояснил:
– Ее, Дарию, могли арестовать. И
– Кто убил Дарью Михайловну? – выкрикнула Надя.
– Коленька, – отмахнулся Макфарлин. – Точнее – его люди.
– Этот Стивен – полный псих, – прошептал сквозь зубы Игрек по-русски. – Человеческая жизнь для него ни черта не значит. – Потом добавил:
– Иду ва-банк. – А дальше продолжил уже по-английски:
– Мистер Макфарлин! Вам нет никакого смысла нас убивать. Дело в том, что пресловутая тетрадь Потоцкого во время ограбления, как вы помните, побывала и в моих руках…
– Да, – равнодушно сказал Макфарлин. – И поэтому я планировал, что вы тоже умрете.
– И очень напрасно, – заявил Игрек. – Потому что уже тогда, в Москве, я понял, какую ценность представляет рукопись графа Потоцкого. И я сделал с нее копии.
Они сейчас хранятся в надежных местах. И если хотя бы один волос упадет с моей головы – или моих друзей, – эти копии, с соответствующими пояснениями попадут в полицию и в редакции газет.
– Ну и пусть, – махнул рукой Макфарлин. – Теперь это не имеет никакого значения. Во-первых, потому, что я уже расшифровал рукопись. Я подобрал к ней ключ.
И теперь я знаю, насколько сложно это сделать. Мне это удалось. Потому что я – это я! В моем распоряжении были самые мощные компьютеры в Америке, самые лучшие математики и программисты в мире – разумеется, никто из них не догадывался о конечной задаче. И, наконец, работу коллектива организовывал и направлял – я. А так как вряд ли хоть один человек на Земле может сравниться со мной по объему знаний и аналитическим способностям – никто больше не сумеет пройти моим путем. Ни за что!
– Тоже блефует? – спросил, – почти не открывая рта, Полуянов.
– Похоже, нет, – вполголоса отвечал ему Игрек.
– Зачем же вы тогда всех убивали?! – пораженная, выкрикнула Надя по-английски. – Дарью Михайловну, Васина, Фомина?
– Это вынужденный процент случайных жертв, – безразлично махнул рукой Макфарлин. – Лес рубят – щепки летят.
– А если мой рассказ, – твердо произнес Игрек, – об ограблении в Москве появится в американских газетах?.. И о вас будут говорить как о заказчике? Как вам такая перспектива?
– А кто вам поверит? – усмехнулся Макфарлин. – Вам, грабителю? Вам, наемнику? И, наконец, убийце?..
– Убий-це? – протянул Игрек.
– Ну да, – спокойно пояснил американец. – Человеку, который застрелил Полу Шеви.
– О боже! – воскликнула Пола.
– Я попробую с другой стороны, – прошептал
– Мистер Макфарлин! Так что было в той тетради графа Потоцкого? Что нас, то есть все человечество, ждет? Уж скажите нам, перед смертью-то!
– Вы все равно ничего не поймете, – высокомерно заявил Макфарлин.
– Этот парень – профессор математики, – указал на Игрека Полуянов.
– Думаете, этого достаточно? – усмехнулся компьютерный гений. И устало обратился к слуге:
– Давай, Пьер, кончать с ними.
– Нет, вы объясните! – выкрикнул Дима. – Мы попробуем понять. Ведь вы же гений. А гении обычно все излагают ясно и просто.
Макфарлин усмехнулся. Похоже, Димины слова о том, что он – гений, он принял за чистую монету. Похоже, сам американец в своей собственной гениальности не сомневался.
– О'кей, – сказал он, ухмыляясь. – Главным было – определить соответствие события, описанного в Тетради Судеб, конкретной точке на временной прямой. Затем – интерполировать кривую событий. А после – экстраполировать полученную функцию за пределы текущего момента времени, в будущее. Ну, вам все ясно? – спросил он высокомерно.
Надя не поняла ничего. Однако Игрек заинтересованно, словно коллегу на симпозиуме, спросил:
– А как вы отыскали соответствие события точной дате? Я, кстати, определил одно. "Золоченый ковчег с ледяною горою столкнется…" – это, несомненно, о "Титанике". Четырнадцатое апреля тысяча девятьсот двенадцатого года. Но по одной точке кривой не построишь.
Как вы определили другие точки?
– Другие? – обидно засмеялся Макфарлин. – У вас, говорят, мистер Старых, феноменальная память. Помните другую строчку из Тетради, всего одну: "Да, вся Вселенная как карт колода…"
– Да, помню.
– Это о чем? – надменно вопросил Макфарлин.
Старых ответил кротко:
– Не знаю.
– Это, – ухмыльнулся Макфарлин, – мой юный друг (хотя Игрек был лишь немногим его моложе), речь идет о пятом международном Сольвеевском конгрессе.
Если помните, тогда состоялся знаменитый спор между Эйнштейном и Бором. Спор о принципе неопределенности Гейзенберга. О том, вероятностна ли в основе своей Вселенная… А не припомните ли, мистер Старых, когда сей конгресс состоялся?
– Не припоминаю, – признался Игрек.
– В одна тысяча девятьсот двадцать седьмом, – надменно произнес Макфарлин. – В октябре. Прошло пятнадцать лет со времен гибели "Титаника". Плюс полгода.
У Нади заболела голова. Она мало что понимала из разговора Макфарлина с Игорем. "Нашел время вести ученые споры… – с раздражением подумала она об Игреке. – Лучше бы подумал, как нам отсюда выбраться".
Пока продолжался высокоумный диалог, Надя посматривала по сторонам. Задумывалась: что их ждет.