Рецепт от Фрейда
Шрифт:
– Да, – задумчиво пробормотал Паратов, – для амбициозного человека, как вы его характеризуете…
– Мне кажется, у него что-то произошло на предыдущем месте работы, – сказала Анна Семеновна. – Неля, правда, не рассказывала, хотя, может, она и сама не знала…
– Скажите, Анна Семеновна, а как Евгений узнал о гибели вашей дочери – вы ему позвонили?
– Ой, нет, что вы – я была не в том состоянии! – замахала руками женщина. – Всех обзванивала Нелечкина мама, наверное, она и Жене сообщила. А почему вы спрашиваете?
– Да так, просто интересуюсь. В нашем деле любой малозначительный факт может натолкнуть на правильный путь.
– Понимаю,
– Поверьте, для меня это – не просто какое-то дело, – твердо сказал Иван. Он не лгал. Несколько происшествий и трагических случайностей настолько переплелись, что концов не найдешь, и в то же время Иван понимал, что существует связь, нащупав которую, он сумеет распутать весь клубок. Ему было интересно. А еще грустно, потому что хорошие люди попали в беду, и помочь он мог, только выяснив, почему это произошло.
– Анна Семеновна, я бы хотел получить телефоны и адреса коллег вашей дочери.
– Они в Валиной телефонной книжке. Я сейчас!
Хозяйка квартиры удалилась. В ее отсутствие Иван получил возможность рассмотреть комнату. Обычное жилище, принадлежащее одиноким женщинам – чистое, уютное, обставленное с любовью. Большой портрет Валентины привлек его внимание. Раньше майор его не заметил, так как все время сидел к нему спиной. Теперь же он внимательно изучал лицо на черно-белом фото. В деле, конечно, есть снимок потерпевшей, сделанный с паспорта, и, разумеется, ее тело эксперты сфотографировали во всех ракурсах, однако только этот портрет давал представление о том, какой на самом деле была погибшая. Не красавица, но милая молодая женщина с улыбкой на тонких губах. Эта улыбка показалась Ивану виноватой, словно она за что-то извинялась. Может, за то, что не в состоянии помочь ему расследовать свою смерть? Какая ерунда! Вот придет же в голову чушь несусветная…
– Вот ее книжка, – входя в комнату, произнесла Анна Семеновна.
– Большое спасибо. Я верну ее, как только смогу, – пообещал он, засовывая книжку в кожаном переплете в нагрудный карман пиджака.
– А вы… вы его поймаете? – тихо спросила Анна Семеновна, и ее глаза блеснули от внезапно навернувшихся слез.
– Непременно! – твердо ответил Иван, тем более что он уже это сделал. Однако матери Валентины пока не следовало ничего знать, иначе пришлось бы сказать и о заказном характере убийства, а Паратов считал это преждевременным.
Неля выглянула в окно. На улице было тихо, словно все вымерло, – даже синички, которых не страшат холода, не чирикали в кустах. Верхушки деревьев, покрытые инеем, не шевелились на фоне темного неба, а ведь было всего одиннадцать часов утра!
У нее не выдалось ни одной свободной минуты с начала рабочего дня. Вчера привезли новую пациентку, и она досталась именно Неле. Молодая женщина тридцати лет пыталась покончить с собой, вскрыв вены в ванной бывшего мужа. К счастью, он вовремя вызвал «Скорую». Сначала неудавшаяся самоубийца попала в городскую психиатрическую лечебницу, но бывший сжалился и заплатил, чтобы ее перевели в «Горку». Ирина Смолина, помещенная в наблюдательную палату ввиду нестабильного состояния и угрозы повторной попытки самоубийства, вела себя ужасно. Всю ночь она колобродила, колотя в дверь и требуя, чтобы ее немедленно отпустили. Затем требования изменились, и она стала кричать, что желает видеть главврача, грозила жалобами
Идя по коридору, она услышала звуки скрипки. Нетрудно было понять, откуда они доносятся, и девушка медленно двинулась в сторону палаты Рощина. Дверь оказалась закрыта, и она, прислонившись к стене, стала слушать. Это была Рапсодия на тему Паганини Рахманинова, та самая, благодаря которой ей пришло в голову выяснить, кем на самом деле является Александр Незнанов. Неля считала это произведение одним из самых сложных для исполнения, но и едва ли не самым красивым из всех, написанных для партии скрипки. Прикрыв веки, она впитывала в себя звуки музыки. Когда они внезапно прервались, Неля как будто очнулась, насильственно вырванная из прекрасного мира грез. Распахнув глаза, она оказалась нос к носу с Максом.
– Ой, простите, я проходила мимо… – пробормотала она, чувствуя себя ужасно неудобно, словно Рощин застал ее за каким-то постыдным занятием. И как он пронюхал, что она стоит в коридоре – он что, умеет видеть сквозь стены?
– У вас очень специфические духи, – сказал скрипач, словно услышав ее мысли.
Ну, точно – пронюхал!
– Вы прекрасно играли, – сказала она. – Когда я попросила Егора…
– Я играл отвратительно, – поморщился Макс. – У меня дрожат руки, и я не знаю, смогу ли избавиться от тремора!
– Сможете, – пообещала Неля. – Скоро все будет как раньше.
– А как это – как раньше? Я до сих пор не могу вспомнить, как попал сюда! Правда, что моя сестра приходила?
– Правда, – подтвердила Неля. – Разве она не зашла?
– Нет. Вы ведь не можете держать меня против воли, тогда почему я не могу уйти прямо сейчас?
Ох, как же она боялась этого вопроса! И зачем ее понесло в этот коридор? Ну, подумаешь, расчувствовалась при звуках Рахманинова…
– Ваше состояние нестабильно, – решила она отделаться общими фразами – это обычно помогает, когда нельзя о чем-то сообщать больному во избежание рецидива. – Нужно время.
– Сколько?
– Что – сколько?
– Сколько времени надо, чтобы я смог отсюда выйти?
– Макс, я знаю, что вы ничего не помните, но…
– Что вы скрываете? – нахмурился он.
– Вы пытались покончить с собой! – выпалила она, и Рощин отпрянул, словно его ударили.
– Что за бред! – пробормотал он.
– Вы видели свои руки? Вы не могли не спрашивать себя, как на них оказались эти отметины!
Не встречая сопротивления со стороны растерянного мужчины, Неля закатала рукав его больничной робы, обнажая шрамы.
– Я не знаю, откуда это взялось! – беспомощно глядя на нее, проговорил Рощин.
– А ваш друг утверждает, что первые шрамы появились, когда вы в детстве поспорили с сестрой.
– Черт, это ведь было лет двадцать назад!
– А вот эти раны, – Неля ткнула в более свежие шрамы, идущие от запястья до локтевого сгиба, – вы нанесли себе недавно.
– Послушайте, у меня просто-напросто не было причин, чтобы сводить счеты с жизнью!
– Возможно, вы просто забыли? Лекарства блокируют вашу память…