Рецепты Апиция - I
Шрифт:
Здесь ведь как говорят: есть живые, есть мёртвые. И моряки. Воды здесь боятся по многим причинам, я вам потом расскажу, а то вон папенька изволит сердиться, что я не смотрю на него с раболепием и благодарностью:
– Все живы, - зачем-то Примус Габий ответил на незаданный вопрос.
– Служанка Попеи пострадала больше всех.
– Ты меня защитил?
– догадался я. Прислушался - бок не болит, только какое-то тянущее ощущение есть с небольшим онемением. Наверное, перебитые и восстановленные нейроны ещё не очень хорошо проводят сигналы.
–
– Пожалела она тебя, парень.
– У неё копис облегчённый. А сама она - рабыня, значит без Дара. Вряд ли разрубила бы и щит, и рёбра.
– Да что у тебя, сопли, за рёбра? Как у воробья. А про отсутствие дара ты прав. Хоть тебе это и не помогло бы. Забыл, что я остановил меч? Мне ли не знать, сколько силы оставалось в ударе? Просчитался ты, парень. Был бы твой щит слоёный, как настоящий, скорее всего, даже против полновесного кописа выстоял бы. А эти, детские...
– Ты же сказал, что она меня пожалела?
– я покосился на невозмутимую женщину, надеясь понять по её реакции правда ли это. Ничем не выдала эмоций.
– И не отказываюсь от своих слов, - отец перевёл взгляд на брата.
– Я хотел отправить Луция по заданию магистрата вместе с десятком наших людей из охраны поместья. Но решил, что вместо него пойдёшь ты.
– Отец!
– братец вскочил на кровати и возмущённо сжимал кулачки. Притворялся, выходит. На жалость, что ли давил? И на что рассчитывал? Знает же, что одарённого уровня отца не обмануть.
– Ты показал себя достойно, Луций. Я уверен, что твой старший брат будет рад, если ты присоединишься к нему, - на каменном лице Примуса появилась едва заметная улыбка, когда он наблюдал как у сына открылся рот: не верил своему мальчишескому счастью.
Старший сейчас в настоящем военном походе. А задание от магистрата для вооружённого отряда - это, как правило, прирезать особо распоясавшихся разбойников. Не сопоставимые по доблести деяния, особенно для начала «дороги чести» будущего сенатора.
Видимо, именно туда и свернули мысли мальчишки, когда он свысока и с порцией презрения смотрел на меня, всё ещё стоя на кровати. Да не собираюсь я с тобой меряться ни чем:
– Что будет с рабыней... кхм... матери?
– отца, почему-то так было называть проще. А вот эту женщину матерью не хотелось называть вообще.
– А ты как думаешь? Она напала на моего сына, - а вот он произнёс «сын» без заминки.
– Так по приказу хозяйки же...
– Попея говорит, что ничего такого не приказывала, - отец многозначительно глянул на рабыню, делающую вид, что она ничего не слышит.
Я встал с кровати, подошёл к ней и потрогал ступню. Ухмыльнулся:
– А ногу залечили перед смертью?
– глянул на невозмутимого отца. Не реагирует.
– Хочешь приставить её ко мне?
– А ты догадливый, ублюдок!
– наконец-то хмыкнул Примус.
– Она будет "моей" или "твоей, но при мне"?
– Имеешь ввиду, будет ли докладывать о твоих выходках?
– ухмылка никуда не делась с сурового лица. От этого папашкина рожа выглядит только страшнее. Нет, он
– Да плевать мне на это! Будто у двенадцатилетнего много секретов. Будет ли она меня слушаться?!
– То есть ты не против?!
– отец искренне удивился.
– Если бы ты просто спросил, то я сам ответил бы на твои вопросы.
– Да?
– удивление Примуса усилилось.
– А спрошу: ты знаешь, почему я тебя усыновил?
– У меня много версий. Самая вероятная: назло Попее, - это правда. Я много думал, сопоставлял и поставил эту на первое место.
– А ещё?
– спросил отец посуровев.
Тут я понял, что ранее рассуждал в совершенно неверном направлении потому, что все, кто был в комнате больше не смогли делать безразличный вид и начали прислушиваться. И телохранительница, и даже вымотавшийся целитель повернул голову в мою сторону и приоткрыл один глаз. Даже братец, и тот настроился на раскрытие какой-то тайны.
Конечно же, это заметил и Примус.
– Почтенный Витус сохранит твои тайны. Это обязанность целителя. А остальные - члены семьи. Не волнуйся, - как всегда, рабыня была приравнена к мебели. Не упоминать же, что кровати никому ничего не сообщат? Или Примус решил, что раз она теперь моя, то и мне ей приказывать молчать?
Я отбросил все прежние версии усыновления и начал рассуждать снова, с чистого листа. Что, значительного кроме скандала отца семейства и матроны произошло в те дни? Да, вроде, кроме успокоения Вулкана ничего такого и не было... Я тогда совсем мелкий был, ничего не делал. Какие лично у меня события? Вот и искал причину вовне. Только с детками играл, но ничему их не учил. Да и игры-то у них на наши похожи - типа салочек и пряток.
Так... Поделки! Всем, даже совсем маленьким детям в поместье раздали пергаменты, папирусы, дощечки и угольки, чтобы мы малевали на них разное. Логика была такая, что раз нарисовано углём - то сгодится для бога огненных ремёсел. А художества здесь не относятся к искусству. Это ремесло, правда ему покровительствует не Вулкан. Но ведь мозаики и не из угля делают, так?
Вот я ж дебил! Даун! Оправдывает только то, что тогда я про богов ничего не знал. Как раз только после этого случая понял, что они в этом мире настоящие. Сложил из пергамента самолётик и бросил его в телегу. Самолётик! В аналоге Древнего Рима! Стоп. А кто его видел в общей куче?..
Я встречал в будущем мнение, что пергамент мягкий и эластичный. Ну, если намочить - то да. Это не кожа для ботинок или ремней. Попробуйте писать на коже или тряпке и поймёте, что это неудобно. Нужна ровная и твёрдая поверхность. В извести его вымачивают, а потом шлифуют. Сухой, он больше на толстую бумагу похож или на картон. Самолётик из него отлично получился. Если влажность слишком низкая, то велень (exp.: vellum) даже ломается с хрустом. А при слишком высокой - быстро плесневеет. Потому сейчас, когда Египет стал римской провинцией, предпочитают папирусы. Они дешевле и практичнее. Но самое важное по-прежнему на пергаментах пишут.