Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
Второй раздел трактует это дело в положительном смысле. Мол, почему бы и нет? Для здоровья полезно. И вообще…
Итак — две точки зрения.
Первая точка зрениня — абстрактна. Вторая — безнравственна.
Попытаюсь в ущерб нюасам коротко изложить содержание обоих разделов.
Эмигрант попадает на Запад. Понемногу устраивается — работа, квартира. И тогда он крадучись направляется в секс-шоп. В ожидании могучих порывов разменивает доллар. Опускает четвертак — видит тусклую киноленту. На экране кишечно-желудочная
Авторы делают первый вывод — «У эмигрантов наблюдается фантастическая тяга к сексу».
Далее следуют грустные размышления. О том, как под влиянием эротических соблазнов распадаются браки. Мол, тяготы российской жизни сплачивали. А здесь у людей вырастают крылья. (Да еще черт знает где.)
Заканчивается раздел наставительной ламентацией:
«Главное — любить! Секс без любви — гнуснейшее изобретение века!» (Хуже водородной бомбы?)
И наконец:
«Зачем мы тащим на искусственный алтарь единственное сокровище — душу?!»
Здесь что ни слово — то абстракция: любовь, душа, изобретение века…
И любое соображение — натяжка.
Начнем с «фантастической тяги». (Или с фантастической натяжки.)
Эмигрант попадает на Запад. В абсолютно новые условия. В абсолютно незнакомую среду. В психологическое, экономическое, нравственное зазеркалье.
Его мучительно интересует все. Супермаркеты, автомобили, негры, дискотеки, уличные музыканты…
В том числе и секс-шопы.
Америка — страна неслыханного, чрезмерного изобилия. Есть все, что хочешь. Есть съедобные шахматы. Есть съедобные дамские штанишки. На 14-й улице продается съедобная Библия.
В супермаркете, как в музее. Больше смотришь, чем покупаешь.
И что же в результате? Стали мы обжорами, гурманами? Да ничего подобного. Наоборот, питаемся разумнее и сдержаннее. Не случайно русские здесь поголовно худеют.
Коснусь еще одной параллели — алкогольной. Как бывший пьяница, я нахожу ее очень выразительной. (Поклон товарищу Фришману.) Казалось бы, вина — залейся! Есть такие огромные бутылки, что к ним прилагается насос! И стоит вино относительно дешево. А пьют здесь люди куда меньше. Я, например, совсем бросил. (Не в пример авторам статьи.)
Вернемся к сексу. И к фантастической тяге. Авторы пишут: «Есть здесь кружок светских львов. Единственное занятие которых — умножение побед».
Так и пишут — светских львов. Без кавычек.
Я этих львов знаю. Неопрятные молодые люди с комплексами. В Ленинграде такими был набит знаменитый «Сайгон». Лично мне эта шпана рублей восемь задолжала…
Любое, даже поверхностное, исследование обозначает статистическую
Что за гипотетический эмигрант, о котором написана статья? Который листает журналы «Хастлер» и «Плейбой»? Засыпает в порнографическом кино? Умножает свои жалкие победы? И наконец, в погоне за счастьем бросает жену?
Совершенно ясно, что объект раздумий Вайля и Гениса — убог и ничтожен. Иначе бы этот гипотетический человек знал простые веши. Например, что «Плейбой» — очень хороший литературный журнал. С изысканным юмором и великолепной прозой. Что «живые акты» предназначены для одиноких стариков. Что это для стариков как — посидеть на лавочке. Поглазеть на бедовую молодежь.
И что распадаются здесь не семьи, а коммуналки…
У Шекспира есть хорошая пьеса — «Ромео и Джульетта». Смотрят люди пьесу и вздыхают:
— Эх, было время! Была настоящая любовь!
Увы, настоящая любовь и при Шекспире была огромной редкостью. Иначе он не писал бы «Ромео и Джульетту». А написал бы «Далеко от Москвы». Или еще лучше — «Это я, Вилечка!»…
Переходим ко второму разделу.
Вначале авторы жалуются на изъяны сексуального просвещения в России. (Сравнение дается явно в пользу Америки.)
Затем констатируется опять же фантастический процент разводов в эмиграции. (Выше, чем показатели имперского города — Риги.)
Далее речь заходит о преимуществах американской жизни. (Достаток, жилплощадь, свобода.) Что дает возможность строить реальные отношения.
За этим следует панегирик техническому опыту. Позывные круглосуточной эротической готовности. «Вставай, проклятьем заклейменный!» И так далее…
О духовной близости авторы говорят мимоходом: «Это дело тонкое, меняющееся, сугубо уникальное…»
И наконец — вывод. Семья распалась — не беда. Может, секс — как волк. Оздоравливает джунгли нашей жизни…
Кстати, авторы приводят замечательные цифры. Дома, мол, сексу отводилось 10 процентов. (Чего — времени, сил, расходов?) Здесь — 50 процентов.
Меня эти цифры поразили. По-моему, все наоборот. Дома мы были скованы, зажаты. Политика для нормального человека была закрыта. Деловая карьера — тем более. Досуга практически не существовало. (Пьянство да чтение.) Творчество — лучше не вспоминать…
Доступной оставалась лишь сфера интимного. Секс был на родине единственной законной формой частного предпринимательства. Именно здесь мы выражали себя наиболее полно и безбоязненно.
Вообще сфера человеческих отношений требовала куда больших усилий. Большей ответственности. Составляла более значительную часть нашей жизни.
Есть у меня предмет особой гордости. За 37 лет жизни я не испортил отношений ни с кем. Ни с одним человеком. Ни с мужчиной, ни с женщиной. Даже члены партии со мной любезно здоровались.