Речная искусительница (Речная нимфа)
Шрифт:
Пирс криво усмехнулся. Должно быть, она его считает полным идиотом.
— Зато совсем близко вон до того острова, — он кивнул в сторону покрытого лесом гористого островка, возвышавшегося посреди залива. — Мы пройдем мимо него через пару минут.
— Так. Значит повторится вчерашняя картина? Ты не спустишь с меня глаз ни на секунду?
— Тебе нельзя отказать в сообразительности.
— Вероятно и следующую ночь ты собираешься провести, сидя на стуле и подпирая дверь?
У Пирса не было настроения выслушивать подкусывания Лак. Он молча взял ее под руку и направился к лестнице, ведущей на нижнюю
Лак подчинилась без возражений… Хотя бы на сей раз. Она никогда не упускала случая, чтобы позлить Пирса. Неужели ей это не надоело? И сколько еще придется провести из-за нее бессонных ночей? Тем более, Пирс жадно ловил каждое ее движение, каждый тихий вздох.
Джорджи проснулась от глухого удара. Судно слегка тряхнуло. Они вошли в док! Почему она лежит в постели, когда нужно работать? Девушка отбросила простыню и быстро спустила ноги на пол… и увидела кружевные рюши ниже коленок. На ней были дамские пантолоны и ночная сорочка.
Джорджи сразу все вспомнила и снова шлепнулась на подушку.
В туманном свете предрассветных сумерек она прислушивалась к хлопанью огромных колес по воде, пока они наконец не остановились. «Сенатор» пришвартовался на ночную стоянку. Должно быть, она проспала сигнал на ужин.
Джорджи поднялась и подошла к оставленному открытым окну. Она надеялась, что легкий ветерок поможет ей перенести зной. Днем ей пришлось уйти в каюту раньше, чтобы спрятаться от раскаленного влажного воздуха. Джорджи была слишком тепло одета, так как в Сан-Франциско дул ветер с океана и стояла прохладная погода. А теперь судно медленно двигалось вверх по реке Сакраменто, и с каждой милей становилось все жарче и жарче.
Джорджи посмотрела на берег в надежде увидеть какую-нибудь деревушку, но кругом было пустынно, и только последние лучи угасающего солнца бросали золотые и оранжевые отблески на одинокое кукурузное поле. Чуть правее стоял белый каркасный дом с амбаром и двумя сараями. Больше вокруг них не было ничего, кроме двух старых корявых дубов. В этом уединенном месте «Сенатор» бросил якорь на ночную стоянку.
В окне дома мелькнул и загорелся свет, придавая ему жилой вид.
После безумной суматохи Сан-Франциско и заполненного пьяными орущими золотоискателями парохода, маленькая сонная ферма казалась столь же неуместной для Калифорнии, как и сама Джорджи.
Хотя Джорджи провела долгие годы на реке бок о бок с отцом и братьями, разделяя все их трудности и радости и не обременяя себя пышными юбками с кринолином и корсетом, она знала, что такая жизнь не может продолжаться вечно, когда-нибудь ей придет конец, который она была не в силах предотвратить, так же, как не могла помешать закату солнца. Джорджи грустно посмотрела на запад, где еще виднелись последние отблески угасающего солнца. Завтра наступит новый день, и снова взойдет солнце, а она будет по-прежнему за тысячи миль от своей семьи. Ей пришлось выйти замуж за человека, который никак не мог смириться с тем, что Джорджи не соответствовала его представлениям о настоящей леди. За это он презирал ее еще больше, чем за обман. Пирсу было наплевать, что у нее разрывается сердце при мыслях о несчастном отце. Его надо найти во что бы то ни стало. Но Пирс всегда думал только о себе. Правда, теперь к этому прибавились мысли о будущем ребенке и о любимой
Настроение Джорджи становилось все мрачнее и мрачнее. Ей пришло в голову, что прогулка по палубе может немного развеять меланхолию. За неимением ничего лучшего, можно пройти по изрядно потрепанной, но претендующей на шик посудине. По крайней мере, она пробуждала в душе приятные воспоминания.
Джорджи отошла от окна, и решила одеться. И тут ее взгляд упал на корсет, брошенный на крышку чемодана.
— Проклятие! При одной мысли о корсете заболели ребра.
Однако Джорджи хорошо знала, что корсет является неотъемлемым атрибутом в наряде уважающей себя леди. Но что касается груды нижних юбок…
— Будь я проклята, если нацеплю на себя весь этот хлам в такую жару. Я же не самоубийца!
Она отшвырнула в сторону все, кроме юбки с кринолином из легкой воздушной ткани. Джорджи шагнула в обруч и подтянула юбку вверх. Когда она возилась с завязками на талии, то заметила полосатый пиджак и жилет Пирса, которые были аккуратно уложены на его чемодане.
— Безупречен, как всегда, — с раздражением подумала Джорджи.
И тут ее осенило, что Пирс ушел, когда она спала. Она недовольно фыркнула. Скорее всего, он уже вернулся и сейчас поглядывает, не сбежала ли она.
— И наверное, — сказала она нарочито громким голосом, — он в этот момент сидит за дверью и караулит меня. — Она подбежала к двери и распахнула ее настеж.
Пирса не было. К счастью, в коридоре вообще никого не было. Джорджи совсем забыла, что стоит в одном белье.
Выругавшись про себя, она со стуком захлопнула дверь и подошла к чемодану, чтобы достать одну из легких верхних юбок, купленных накануне.
— Не похоже, чтобы он стал мне доверять. Мне чуть ли не пришлось подписывать кровью клятву, чтобы войти сюда и немного вздремнуть.
Размышляя о причинах отсутствия Пирса, Джорджи достала из чемодана канифасовое платье в зеленую полоску. И если бы в этот момент они не плыли по вонючему, заросшему камышом болоту, он бы никогда на это не согласился.
Стараясь выместить на чем-нибудь свое зло, Джорджи изо всех сил тряхнула платье.
— Он мне никогда не верит.
Почувствовав всю смехотворность такого обвинения, Джорджи рассмеялась. Разумеется не верит. Он был бы последним идиотом, если бы поверил, что Джорджи не сбежит при первой же возможности к отцу. При мысли об отце ее смех оборвался. Наверное, бедняга по ней страшно скучает. Не то что Пирс. Он бесчувственный, как каменная стена и ни в ком не нуждается. Во всяком случае, ему не нужен острый на язык пароходный юнга.
— Нет, мы с ним не пара. Я никак не вписываюсь в его распланированное до мельчайших подробностей будущее.
Ну, как ее угораздило влюбиться в этого самодовольного индюка? Все, что ему нужно — это смазливая дурочка, чтобы покрасоваться перед приятелями и пустить им пыль в глаза. Все мужчины одинаковы. Поделом ей. Но она хорошо усвоила урок и никогда больше не посмотрит ни на одного мужчину и, тем более, не подпустит его к себе ближе, чем на десять футов.
При мысли о том, что они никогда не будут с Пирсом вместе, решимость Джорджи заметно уменьшилась и перешла в глубокую печаль. Разве можно убежать от любви и забыть страстный нежный порыв, соединивший их однажды.