Речная искусительница (Речная нимфа)
Шрифт:
Лак влезла в расшнурованный корсет, натянула его и стала зашнуровывать, бормоча при этом проклятья.
Пирс злорадно усмехнулся и отвернулся, чтобы она ничего не заметила. Если ее и можно чем удержать, то только этим хитроумным изобретением на китовом усе.
Пирс был уже одет. Он подошел к чемодану, открыл крышку и отбросил в сторону дурацкую соломенную шляпу, а затем достал пистолет и кобуру, которые он выиграл в карты накануне. Он застегнул на бедрах тяжелый ремень с патронтажем и стал приспосабливать рукоятку револьвера так, чтобы оружие можно было легко выхватить. Пирс решил потренироваться
— Где ты взял эту страшную штуку?
Пирс положил револьвер в кобуру и посмотрел на Лак. В ее глазах горела ненависть.
— Там, где и все остальное. Я его выиграл у одного юного идиота. Не думаю, что для него это тяжелая утрата, я видел, что у него есть еще один шестизарядный револьвер с запасными обоймами, а также огромный нож для комплекта. Можно подумать, он собрался на войну, как впрочем, и все остальные в этой местности.
— Но и тебе пришлось сделать то же самое, — ядовито заметила Лак, продолжая возиться с верхними шнурками на корсете. — В Орегоне можно было…
— Здесь, к сожалению, не Орегон. Давай я помогу, с такой скоростью мы провозимся с твоим одеянием всю ночь.
— Да, — парировала Лак, повернувшись к нему спиной, — если бы мне не надо было надевать эту проклятую штуковину…
— Ты сказала «проклятую»? — он стал зашнуровывать корсет. — Фи, какое грубое слово из уст безупречной леди!
Она дернулась вперед, и корсет стянул ее грудь еще туже. Лак едва не задохнулась.
— Не так туго. А что до моей грубой речи, так она вполне соответствует моей новой профессии.
Пирс не мог сдержать улыбку, также, как и свое восхищение, глядя на изящные линии ее спины и плеч.
— Да, наверное, ты права.
Он, наконец, закончил возиться с корсетом и завязал его, а потом не удержался и ласково похлопал ее пониже спины.
— Прекрати, — злобно взвизгнула Лак, испепеляя его взглядом.
Пирс сделал вид, что ничего не произошло. Да, одно он знал наверняка: с такой, как Лак, никогда не соскучишься.
— Давай живее. Нас ждет Сакраменто.
Уже несколько часов Джорджи лежала рядом со своим мучителем в неприглядном номере отеля «Кар-пентер» и терпеливо выжидала, когда же он наконец уснет. Несколько раз она чуть не задремала сама. Но наконец она услышала ровное глубокое дыхание Пирса.
Медленно и осторожно Джорджи слезла с кровати и на цыпочках прокралась к противоположной стене, где висела ее одежда. Пол был голым, и ее ноги заледенели от холода. Она шустро сняла с крючка платье и стала надевать его через голову.
На кровати заскрипели пружины. Джорджи замерла и прислушалась. Пирс дышал глубоко и спокойно. Успокоившись, она вставила руки в рукава платья и расправила отделанный ленточками муслин, прикрывавший ее сорочку. Джорджи злорадно улыбнулась, вспомнив, как ее любимый и слишком сообразительный муж перехитрил сам себя, когда оставил чемоданы на станции, чтобы их погрузили в утренний экипаж, отправлявшийся в Хангтаун. Она просто была вынуждена спать в нижнем белье. А что касается проклятого корсета, пусть носит его сам или съест на завтрак. Джорджи это больше не интересовало.
Она
Но затем Джорджи вспомнила, как он прошлым вечером волок ее через весь город, и совесть перестала ее мучить. Она нащупала в пиджаке внутренний карман и вытащила несколько банкнот, а потом запихнула их в свою туфлю.
Джорджи бросила презрительный взгляд на забаррикадированную дверь. Как будто ее может остановить какой-то комод, которым Пирс предусмотрительно загородил выход. Она осторожно прокралась мимо кровати, неотступно следя за спящим Пирсом, и подошла к окну. Оно было открыто, чтобы в комнату шел свежий воздух. Под окном находилась крыша веранды. Джорджи перекинула ногу через подоконник и почувствовала, что она опустилась на рифленую жесткую крышу.
Джорджи в последний раз взглянула на Пирса, и у нее заныло сердце. Она ни минуты не сомневалась, что ни о ком в жизни ей не придется жалеть так, как о нем. Эта потеря была слишком горькой. Если только…
Глубоко вздохнув, она низко пригнулась, и выпрыгнула на крутую крышу. Стояла пьянящая лунная ночь.
Цепляясь за стену, Джорджи сделала первый шаг.
Жестяная крыша загремела у нее под ногами.
Джорджи стала на четвереньки, а потом улеглась на живот, чтобы не наделать больше шума и быть менее заметной, если кто-то выглянет в окно. Она выждала некоторое время, но все было спокойно, и только в ушах отдавался стук ее сердца.
Держа туфли на вытянутой руке, она стала потихоньку соскальзывать со ската крыши, ожидая в любой момент услышать грохот шагов своего преследователя.
Но вокруг по-прежнему стояла тишина.
Добравшись до нижнего края крыши, Джорджи посмотрела вниз.
О, Боже! До земли было хороших пятнадцать футов, во всяком случае, так ей показалось в темноте. Если она спрыгнет вниз, то может сломать ногу или навредить ребенку. Так рисковать нельзя.
Нужно найти какой-нибудь другой спуск, и побыстрее. Если не Пирс, то любой из золотоискателей, которыми кишел отель, мог подойти к окну и увидеть ее.
Извиваясь, Джорджи попыталась сделать шаг вверх, но подъем оказался гораздо труднее спуска. Ей удалось продвинуться на самую малость, при этом ее юбка задралась вверх, открыв ноги. Она больно оцарапала колено о край жестяного выступа и едва сдержалась, чтобы не закричать.
Придется повернуть назад. Она медленно сошла с относительно безопасных углублений и стала пробираться по вершинам гладких выступов, где вероятность сорваться была значительно больше, тем более, что ее руки были заняты туфлями. Наконец, когда Джорджи оказалась лицом к зданию, она бросила быстрый взгляд на окно Пирса.
Там никого не было. Пока ей везло. И необходимо придумать какой-то выход.
И вдруг ее осенило. Можно залезть к кому-нибудь в окно и выйти через их дверь. Джорджи готова была убить себя за непростительную тупость. Приди ей это в голову раньше, она уже была бы на улице.