Рецидив
Шрифт:
Официант, понимавший русскую речь, принёс кружку тёмного местного пива под названием «Harkoto».
Максим оценил это название по-русски, усмехнулся, но от пива не отказался.
— Гуд бир!
— А як же, — философски ответил Кондырин. — Думаю, из песка варят. План остаётся прежним, без изменений?
— Пока без. — Максим поднял кружку. — Камрад!
Пиво было так себе, но следовало поддерживать непринуждённость, и он его похвалил:
— Хорошее, действительно почти как наш английский эль, простоявший на жаре пару месяцев.
— Когда начнём? — продолжил деловой разговор
Остальные бойцы группы прислушивались к нему краем уха, но делали вид, что заняты своими заботами.
— Мне позвонят.
Максим снова поднял кружку.
Группа «Кресс» должна была завершить операцию, начавшуюся давно, ещё месяц назад. Её основные этапы уже были закончены, определено местонахождение пленника, условия содержания в тюрьме, а главное — время и место передачи «русского террориста» в руки сотрудников ЦРУ, которые собирались вывезти его в США. Все необходимые меры для перехвата пленника были предприняты, и оперативникам Максима оставалось «самое простое» — закончить начатое другими сотрудниками спецподразделений ГРУ.
Он пересел к Брызгалову.
Небритый «немец» приветствовал его по-немецки, они стукнулись кружками.
— Выход?
Максим бросил взгляд на часы.
— Через сорок минут, если ничего не изменится. Переходим «на ухо».
Он имел в виду радиосвязь. У всех бойцов группы имелись рации, замаскированные под серьги или нашейные кресты, работающие на расстоянии до пяти километров, и с этого момента группа прекращала переговоры между своими по мобильным телефонам.
Был известен точный маршрут перевозки задержанного из тюрьмы «Аль-Бида» в аэропорт Дохи — по улице Аль-Кар-ниш, мимо штаб-квартиры Qatar Petroleum и Центра международной гуманитарной помощи, где, собственно, и сидели главные разведчики и манипуляторы ЦРУ. Предполагалось, что кортеж из трёх машин остановится у здания Центра МГП, в здании которого располагался офис телеканала Эль-Джихара, Сивоконя покажут всему миру, расскажут о его «тёмном прошлом» и только после этого повезут в аэропорт. Группа Максима должна была захватить Михаила в здании и переправить к месту, недоступному силам безопасности Катара.
— Удобней было бы перехватить его в нефтяном концерне, — сказал Брызгалов.
— Если бы его хотели показать в офисе концерна, мы бы так и сделали, — иронически заметил Максим. — Но его повезут в Эль-Джихару. Где нам, кстати, надо будет обойтись без стрельбы.
— Разве у нас нет плана «Б», когда без стрельбы прорваться невозможно? Помнишь, как хотели убрать чеченских боевиков Доку Умарова? Тихо и незаметно. А пришлось взрывать.
Максим кивнул. Глубоко законспирированную команду ликвидаторов из состава так называемой «берлинской группы», уничтожившую террористов, принимавших участие в подрыве аэропорта Домодедово и других терактах, он знал лично. А туркам парней, взорвавших киллеров Умарова, сдали коллеги-американцы, отчего у Максима давно сформировался счёт к этим уродам в человеческом обличье, признающим только волчьи законы бизнеса.
— Мы не имеем права шуметь.
— Да разве я против? Утрём нос америкосам! Если бы не катарская нефть, они бы здесь не ошивались.
Максим улыбнулся.
— Это можно сказать про любую страну мира, Катар не исключение.
Зазвонил телефон.
— На связи, — поднёс трубку к уху Максим.
— Посылка отправлена, — сказал ему неизвестный работник российского посольства.
Максим спрятал телефон, встал.
— Начали.
Снаружи было душно и жарко, несмотря на то, что бар стоял в окружении чешуйчатых пальм.
Подъехал белый фургон «Мерседес» с надписью на борту: «Gumanus centre» и красивой эмблемой — земной шар, поддерживаемый ладонями.
Максим сел рядом с водителем.
Из бара один за другим вышли бойцы группы, ловко забрались в фургон.
— Поехали, — сказал Максим по-английски.
Водитель-араб в бурнусе молча тронул автомобиль с места.
С площади напротив морского вокзала выбрались на главную улицу Дохи, проехали изумительной красоты гигантскую искусственную раковину со светящейся изнутри жемчужиной, потом современные здания — стрелы и геометрические строительные шедевры катарской столицы — пирамидальной и готико-фрактальной формы, из металла и зеркального стекла.
Машина подъехала к зеркальному куполу Центра гуманитарной помощи, из которого вырастал ребристый букет из трёх башен, расходившихся в стороны, как лепестки тюльпана.
Максим вышел.
Дверь фургона открылась, из него вывалила толпа бойцов группы, переодетых в работников европейского телеагентства. На груди каждого красовался бедж с фотографией и фамилией, на каждом были бейсболки с логотипом ЕТА и одинаковые костюмы: бело-красные курточки и шорты.
Кондырин, уже не «хохол», но с бородкой, нёс телекамеру.
В руках Брызгалова была чёрная сумка ТВ.
Остальные несли штативы, микрофоны на длинных, телескопически раздвигающихся штангах и ещё одну телекамеру. Они тоже переоделись, кроме Жеки Жарницкого, продолжавшего играть местного жителя.
Не обращая внимания на полицейских в серой форме, охранявших здание, группа начала устраиваться напротив центрального входа, делая вид, что готовится к съёмке.
Из здания вышел офицер, к нему тотчас же подсунулся «араб» Жарницкий, показал удостоверение офицера службы безопасности Катара, объяснил ситуацию.
Полицейский понаблюдал за действиями «телевизионщиков из Европы», скрылся в здании.
Появился кортеж из трёх джипов «Мерседес» чёрного цвета.
— Приготовились! — приказал Максим.
Джипы остановились у входа в Центр плотной колонной.
К ним бросились «тележурналисты», наставив телекамеры и вытянув микрофоны на штангах.
Их попытались оттеснить полицейские, но безуспешно.
Из первого и третьего джипов вылезли смуглолицые, бородатые фидаины — охранники центральной тюрьмы в серой форме и особых головных уборах с платками, прикрывающими сзади шею. Они окружили третий джип, из которого вслед за охранником выбрался пленник — «русский террорист» в синей тюремной робе. Он был бледен и небрит, скован наручниками, и по сторонам не смотрел.