Рецидив
Шрифт:
Максим, улыбаясь, слушал трёп подчинённых, и у него было хорошо на душе. Не смущало даже предупреждение Ольги о допросе «с пристрастием». Главное, что она согласилась поехать с ним в Синдор, а это уже говорило о доверии и о том, что он ей не безразличен.
Сыктывкар,
Хозяйственное управление полиции
7 июля, 11 часов утра
Поскольку Геннадий Фофанович Охлин не без оснований считал себя большим начальником, чем глава полиции Сыктывкара генерал Скорчак, ему
Вызов испортил настроение.
Возвращение с охоты в Синдорских лесах не было триумфальным, лося команда не завалила, медведей не нашла, да ещё странным образом заблудилась в болотах, прошлявшись неизвестно где несколько суток, взбудоражив своим исчезновением всю полицию края, и размышлять на эту тему не хотелось. Тем более — отвечать на вопросы, поскольку охотничий сезон ещё не начался и по закону охотиться на крупного зверя было нельзя.
Громадный, выпуклый со всех сторон, похожий на чрезмерно располневшего борца Геннадий Фофанович бегло пробежал глазами перечень проблем в растворе компьютерного дисплея, которые он должен был решать лично, как глава Управления, и вызвал Еремеева.
Капитан заявился через пятнадцать минут. Он икал и то и дело морщился.
— Что случилось? — пророкотал Охлин, отрываясь от созерцания экрана. — Съел что-нибудь?
— Да привязалась лихоманка! — в сердцах ответил Еремеев, щуплый, худой, вихрастый, ещё раз икнул. — Извините… час уже мучаюсь!
— От икоты можно избавиться с помощью массажа прямой кишки.
— Спасибо, обойдусь, — бледно улыбнулся Еремеев. — Пройдёт. Да и как прямая кишка связана с лёгкими?
— Я читал где-то, что американцы предложили такой способ, а раз предложили, то наверняка проверили на ком-то. Однако к делу. Меня вызвали к главному, поедешь со мной.
— Я-то зачем нужен? — мотнул головой капитан.
— Вместе будем отдуваться за Синдор. Кстати, это была твоя идея лететь туда охотиться, так что думай, что говорить будешь.
— Мы летали… отдыхать.
— Правильно. Собирайся, через пятнадцать минут жду внизу.
Еремеев икнул, бросил на генерала виноватый взгляд, вышел.
Охлин позвонил жене, сообщил, что может задержаться на работе, потом оставил за себя полковника Нобелева и спустился во двор. Здание ХОЗУ располагалось на окраине Сыктывкара, на улице Катаева, а штаб-квартира полицейского Управления — на улице Советской, поэтому добираться иной раз приходилось по полтора часа, что бесило генерала. С другой стороны, удалённость хозяйственно-снабженческой службы от общего управленческого кабинета полиции позволяла чувствовать себя комфортно, и Охлин терпел, стараясь встречаться с главным как можно реже, по большей части только на совещаниях.
Чёрный «БМВ» Охлина просел на рессорах, когда генерал сел на заднее сиденье.
— Куда,
— В штаб, — коротко ответил Охлин.
Охрана заняла места в джипе сопровождения. Личные телохранители генерала сержанты Петро и Вован (по фамилии их никто никогда не называл) разделили обязанности, и на переднее сиденье «БМВ» сел бритоголовый Петро. Вован устроился в джипе.
Появился Еремеев, сел рядом с Охлиным, имея кислый вид.
— Поехали, — буркнул Охлин.
Машина вырулила на улицу, практически свободную от общественного транспорта и грузовиков. По мере увеличения автопарка Сыктывкара росла и загруженность улиц города, и когда Катаева встала, Охлин добился от начальника ГИБДД города изменения порядка следования в районе ХОЗУ. Три улицы сделали односторонними, по четырём соседним установили режим движения, запрещавший въезд тяжёлому транспорту, поставили телекамеры, и жители улицы Катаева вздохнули с облегчением, не зная, что своему счастью с уменьшением потока автомобилей они обязаны Охлину. Который об их благополучии и не думал.
До Управления полиции края, располагавшегося в здании под номером шестьдесят три по улице Советской, доехали быстро, за полчаса с минутами.
Генерала и капитана, переставшего наконец икать, ждали в кабинете начальника полиции Сыктывкара на втором этаже незнакомые люди.
— Знакомьтесь, — сказал генерал Скорчак, благообразным морщинистым лицом и лысиной на полчерепа напоминавший архиерея. — Охлин Геннадий Фофанович. Э, а вы зачем здесь? — посмотрел он на Еремеева.
— Он со мной, — сказал Охлин угрюмо. — Мы вместе были… отдыхали в Синдоре.
— Пусть подождёт в приёмной.
— Пусть останется, — сказал один из мужчин в штатском, седоватый, с большим лбом.
— Хорошо, присаживайтесь.
Еремеев присел рядом с Охлиным на краешек стула.
— Спицын Богдан Никандрович, — представил первого гостя Скорчак. — Полковник из госбезопасности. И майор Ширянов Рифат… э-э…
— Гилямзянович, — приподнялся второй гость, сухощавый, смуглолицый, с жёсткими курчавыми волосами и чёрными глазами.
Охлин настороженно оглядел гостей из Москвы. Те в свою очередь изучали его, потом начали рассматривать Еремеева. Молчание затянулось.
— Что дальше? — нахмурился Геннадий Фофанович.
— Расскажите нам о своём… гм, гм… отдыхе в Синдорских лесах, — попросил Спицын вежливо.
— Я не должен ни перед кем отчитываться, — набычился Охлин.
— И всё же расскажите. Будет лучше, если мы узнаем от вас подробности этого мероприятия здесь. Или вы предпочитаете сделать это в Москве?
— Геннадий Фофанович, не ерепенься, — мрачно сказал начальник Управления. — Эти люди имеют право задавать вопросы.
— Я что, под следствием? — язвительно осведомился Охлин.
— Нет, но вполне можете стать подследственным, — тем же вежливым тоном пообещал Спицын, однако глаза его сверкнули предупреждением, и Охлин, потея, понял, что взял неверный тон.
— Я ничего противозаконного не совершал. В Синдорские леса я летал отдыхать.
— Мы не спрашиваем вас о ваших намерениях, расскажите о том, как и почему вы заблудились, почему и куда исчез ваш проводник егерь Степчук, а также пилот вертолёта, припомните, что видели. Короче, все детали вашего чудесного… гм… отдыха.