Red is my favourite colour
Шрифт:
Я злилась на саму себя, пока продвигалась глубже в комнату. На пару секунд застыла, и свёрток мягким облаком рухнул вниз из моих поверженно опустившихся рук.
В углу какое-то копошение и странное пыхтение, которое я не слышала раньше, но почему-то сразу всё поняла.
В голове набатом било «Уходи сейчас же!», но туфли будто обрели осознанность и сами тащили меня вперёд, а веки не смыкались, как бы я ни старалась закрыть глаза.
Люмос.
Себастьян жмурится и поворачивает ко мне голову. Я вижу его расстёгнутую рубашку и стыдливо отвожу взгляд.
Чёрт, что происходит?!
Себастьян словно потерялся в реальности: смотрит затуманенным взглядом то на меня, то на неё, а затем поспешно встаёт и заправляет рубашку в брюки.
Я будто приросла к месту. Всё моё существо стремится наружу, а я не могу даже сделать вдох.
«Не любит он тебя. Не нужна ты ему».«Милуется со своей этой Дейл».
Я вылетела оттуда снитчем, как только Себастьян стал приближаться с вытянутой рукой.
Подбежала к столу, жадно охватывая его содержимое умалишённым взглядом, наткнулась на пузатый стакан — явно с алкоголем. Осушила его в один глоток, чувствуя, как нещадно жжёт горло и горят глаза. С остервенением смахнула со стола корзину с каштанами и побежала дальше — прочь из этой ненавистной гостиной. Взметнула по лестнице, выскочила в холодный коридор и, не разбирая дороги, побежала вниз-вниз-вниз, словно в ад.
Никто и ничто не могло остановить меня в тот момент. Я бежала на улицу, будто в пасть голодному тигру, обрекая себя на неминуемую и такую желанную смерть. Земную, конечно. Телесную. В душe я умерла ровно пять минут назад, когда была ещё там, в веселье и танцах, в музыке и улыбках. Отражаясь в счастливых и пьяных глазах, считала, что сама неописуемо счастлива. Оказалось наоборот — глубоко-глубоко несчастна и глупа.
Глупая глупая глупая!
Подминая под себя юбку, проклиная саму себя, желая содрать зудящую кожу, сбросить её, как змея, бежала к воде. Манило туда, как мотылька на свет, и я знала — там станет легче. Боль отзывалась во всём теле, особенно в ногах, и я ступала, как по битому стеклу. Я бы лучше съела его, прожевала до мельчайшей крошки, чем увидела то, что увидела в той комнате.
Остановилась. Дышала жадно, ртом, проглатывая куски разряженного холодом воздуха. Удушливый нервный кашель. Опьянение на холоде лишь усилилось, что странно. Привалилась к дереву спиной. Опустила руки между согнутыми коленями и уронила на них голову. Мысли, как поломанный механизм часов, всполошились, устроили в голове хаос, затарабанили в ушах. Куча вопросов. Ответа нет ни одного.
Зачем? Почему он так сделал? Для чего?
Взъерепенился ветер, поднял столп листьев и веток, обрызгал ледяной водой. Начался дождь. Я засмеялась ядовитым, гомерическим смехом, всплёскивая от досады тряпичными руками. Даже природа издевается надо мной! Надеюсь, небеса разверзнутся, и наступит Армагеддон! Бьющий по водной глади дождь вторил такту моего колотящегося сердца.
Может, утопиться?
Я с горечью, стремительно разрастающейся в груди, поднялась на ватных ногах и подошла ближе к кромке озера. Носком туфли поелозила по водной границе — ноги и без того намокли, бояться нечего. Заболею и умру на крайний случай.
Нет, топиться
В темноте не видела пальцев, да и в таком холоде и ознобе, наверное, стала прозрачной, по крайней мере ощущалось именно так. Будто промозглый ветер старательно выдувал из меня всю жизнь, которая только могла остаться после всех причинённых ран. Но ощущать горячие, пламенеющие пальцы я всё же могла.
В моменты гнетущего отчаяния человек ведёт себя как настоящий эгоист — он не думает о родных и близких, о друзьях, подопечных и прочих — только о себе. Поскорее бы покончить с этим, поскорее бы освободиться от боли, как от капкана, вонзающегося острыми зубьями в кожу. Поскорее бы броситься под поезд.
Однако инстинкт самосохранения неустанно выдаёт картинки: твои родные, близкие, любимые… А что делать, если среди этих картинок он?! Жить ради него? А ему какое дело? Он сейчас даже не думает обо мне, он там…
Так, всё. Хватит.
Я решительно приложила два пальца к пульсирующей венке на шее, чуть дёрнувшись от контраста ледяной кожи с почти обжигающими пальцами. Прикрыла глаза, сделала глубокий вдох, представляя себе свою смерть.
Громкий крик разрезал гул падающих капель и завывания ветра. Я распахнула глаза и увидела прямо над головой чёрного ворона, блеснувшего в темноте своим зелёным глазом. От испуга его жутким карканьем отступила назад, чуть не повалившись на спину — споткнулась о корягу.
Тело обмякло. Эмоции растворились, как сахар в чае, и не осталось ничего, только пустота. Гадливая, терзающая, но всё же пустота.
«Ну и что же, я зря сюда шла?» — еле шевеля мыслями, думала я.
Веки наливались свинцом, но мне нестерпимо хотелось выплюнуть всю эту чёрную едкую боль, скопившуюся в горле, как прогорклую смолу. Абсолютно непослушными и деревянными от холода руками стала стягивать туфли. Дорогие всё-таки — Натти одолжила…
Интересно, русалкам холодно в воде?
Я делала шаг за шагом, уходя дальше от берега. Тряслась, как новорождённый котёнок, стучала зубами, но шла. Мысли лихорадило, как и тело, но мне наконец стало лучше. Работа мозга теперь была направлена на то, чтобы не дать телу умереть, а что там до души — это потом.
И без того тяжёлый бархат юбки, намокнув, стал ещё тяжелее и вяло всплывал, смешно пузырясь. Вдалеке забрезжили фонари, и я раздражённо оскалилась: какого чёрта им надо?! Пусть оставят в покое! Стукнула по мутной воде ладонями, и они будто разлетелись на осколки — боль страшная, колючая. Надо вылезать.
Выползла на другом берегу, волоча за собой тяжёлую юбку. Надо было всё же снять её. Наскоро, непослушными руками выжала подол кое-как и свистнула Крылану. Она прилетела быстро, словно наблюдала за мной исподтишка, и мне стало стыдно, что я выдернула её из тёплого и уютного гнёздышка Вивария.
Она почтительно поклонилась, вытянув вперёд одну лапку. Я сделала то же самое, а затем прижалась всем телом к горячим белым пёрышкам. Моя молчаливая спутница всё понимала, не осуждала и даже не пыталась поучать. Помогла мне себя оседлать и взмыла в воздух как раз в тот момент, когда небольшая кучка ребят подбежала к берегу.