Red is my favourite colour
Шрифт:
— Не узнала меня, дочурка?
***
Повисло такое вязкое напряжение, что его можно было резать в воздухе ножом. Я аккуратно коснулся руки Амелии, и та испуганно дёрнулась. С её румяных щёк скатилась пара слёз, оставляя блестящие дорожки к обветренным губам и покрасневшему шраму Круцио.
Незнакомый мужчина криво улыбнулся, чуть не свесив язык, словно волк из пасти, и, разведя руки в стороны, сделал размашистый шаг навстречу нам.
Я совершил выпад вперёд, по привычке вскинув палочку. Мои губы почти прошептали заклинание, когда трясущаяся то ли от холода, то ли
— Отойдите. Он мне ничего не сделает. — Прошибающий своей твёрдостью голос закрался под самую кожу. Мужчина хохотнул и деланно-умильно сдвинул густые чёрные брови домиком:
— Разумеется, моя девочка! Разве может папочка сделать больно своей малышке?
От его издевательски-приторного тона с глубин моей души поднималась такая необузданная ярость, что я еле сдержался, чтобы не произнести что-то гадкое, может, даже непростительное.
Я заметил, как Амелия шумно сглотнула и сжала руки в кулаки. «Мы будем на подхвате, но сейчас им нужно поговорить наедине», — подумалось мне. Молча кивнув друг другу, мы с Уизли отступили назад: так, чтобы видеть обоих, но в то же время не маячить у них перед глазами.
***
— Кто вы? — мой голос норовил надломиться и треснуть тонким настом на глади озера, но я собрала всю волю в кулак, чтобы не показать своего смятения, страха и своей… слабости.
— Я? — мужчина рассмеялся в голос, стуча себя для наглядности по колену огромной ладонью. Затем вмиг посерьёзнел и выпрямился. — Я Уильям Эванс.
— А я Амелия Мэллори. Почему же вы тогда утверждаете, что являетесь моим отцом? — слова приобретали выпуклость и красочность, точно я — опытный оратор и буднично выступаю перед сотней тысяч зрителей. Со стороны, должно быть, нельзя было сказать, что я до смерти боялась и волновалась.
— Мы дали тебе девичью фамилию матери. Ты недостойна носить мою. — Презрительно фыркнул и, развернувшись на каблуках, зашагал к заливу. Я оторопело вперилась взглядом в оставшиеся после него две ямки во влажном песке, а в голове стучало набатом одно: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу».
«Эванс… где-то я уже слышала эту фамилию…»{?}[ см.главу 12:)] — задумалась я и пошла следом, предупредительно оглянувшись на ребят. Себастьян свирепо раздувал ноздри, пока Гаррет что-то шептал ему на ухо. «Хоть бы с ними всё было в порядке…»
— Так что же, ты один, или вся семейка заявилась? — я показательно развела руками и покрутила головой.
— Твоя мать умерла ровно десять лет назад. В этот день, пятого января.
В грудь ударило бладжером, или то был фантом? Я глотнула колючего воздуха и словно осела на землю: ноги подкосились, и я еле на них удержалась.
— Как её звали? — после долгой паузы смогла выдавить я. Краем глаза уловила едва заметное мельтешение в воздухе: резво размахивая крыльями, чёрный ворон пытался перелететь через невидимый барьер — он никак не мог сдвинуться с места ближе к нам, постоянно врезаясь в эфемерную стену. Неужели
— Сара. Её звали Сара Мэллори. Непутёвая семейка с такой же непутёвой фамилией. И потомством. — Он брезгливо поморщился в мою сторону.
— Чем же я так тебе не угодила, папочка? — театрально поджала губы, хоть и слёзы обиды действительно подступали к горлу с каждой минутой всё сильнее. Как же горько и неприятно слышать такое, пусть и по сути от чужого тебе человека.
— Ты, как и твоя безвольная мать, совершенно негодны…
— Заткнись! — зачавкал песок со стороны леса, и до моего нюха донёсся обжигающий запах древесины и гари. «Мерлин, Себастьян, только не сейчас».
***
Как он может говорить ей такое?! Амелия совершенно негодна?! Да кто он такой, чтобы…
Казалось, ярость и злость клубами горячего пара вырывались из моих ноздрей, будто я огнедышащий дракон. Я был готов растерзать его на месте, убить, сжечь дотла.
— О, отродье Сэллоу. — Уильям вскинул голову к звёздному небу, словно ужасно утомившись в нашей компании. — Я даже не удивлён, что у этих оболтусов уродилось такое недоразумение, ведь…
— Ты перегибаешь, Эванс. — Амелия направила на него пылающую синим жаром пятерню. Древнюю магию такой мощи я ещё не видел. От неё исходило чарующее сияние, которое вселяло немыслимый ужас.
При упоминании родителей, да ещё и в подобном тоне, меня точно окатили ледяной водой. Все затянувшиеся кое-как раны заново вспоролись, и из них полилась кровь вперемешку с горькими слезами.
— А я всё ждал, когда же ты продемонстрируешь свои «уникальные» способности. — Он согнул пальцы обеих рук в воздухе, показывая кавычки, а в его глазах проскользнула такая въедливая зависть, что я вмиг всё понял. Незаметно нащупал палочку в кармане, аккуратно потянул её и вложил в руку.
— Ты так расстроен, потому что сам ими обделён? — Амелия словно прочитала мои мысли. Сначала я удовлетворённо хмыкнул, но сразу забеспокоился: может, не стоит его дразнить?
Уильям одобрительно опустил уголки губ и выгнул брови:
— Может, ты и не настолько пустоголова, как твоя мать. Она всё грезила о большой и чистой любви, домике у моря, детишках и прочей лабуде. — Он досадливо плюнул в сторону залива. — Как?! Как можно, имея такой редкий дар, пустить его на самотёк? — Уильям, казалось, разговаривал с самим собой. Его монолог становился всё более эмоциональным: так вскрывают давно образовавшийся нарыв, и весь гной, накопившийся за столько времени, льётся из раны, даруя облегчение больному.
— «На самотёк»? Что это значит? — Амелия, забывшись, подалась вперёд, но я преградил ей путь — не стоит соваться к этому безумцу в минуты его откровений.
Декабрь 1873г.
— Уильям! Уильям! — Сара, на ходу поправляя вечно сползающие очки, резво сбегала по главной лестнице Хогвартса и размахивала каким-то пергаментом. Её чёрно-жёлтый галстук нелепо болтался на шее — она никогда не отличалась аккуратностью.
— Что случилось? — скучающе спросил я, без интереса глянув в её сторону. Мне до жути хотелось пробраться сегодня в Запретную секцию, пока библиотекарша чаёвничает с подругами. А тут эта Мэллори…