Редкая птица

Катериничев Петр Владимирович

Ага. Все ясно.

Никогда я не считал себя фигурой, равной Черчиллю, а потому весь этот напряг в городских (и не только, спецназ-то нездешний!) силовых структурах вряд ли может быть вызван активностью такой куцей фигуры, как Дрон. Подумаешь, шлепнули несколько громил, мэра и чуть-чуть постреляли… Это, милостивые государи, не повод вводить в курортном месте чуть ли не военное положение!

Мои размышления подтверждаются достаточно равнодушным отношением отдыхающих граждан, – и на пляже битком, и «лесенка», к которой

я подъехал, полна народу.

Это для служивых работа, для народа же – отдых! Деньги плочены – кушать надо!

«Спецназ появился в городке до убийства Ральфа!»

Значит, причина нынешнего напряга не в этом убийстве и не во мне… Что-то произошло, гораздо более существенное… Или – должно произойти!

Останавливаюсь у исправного автомата. Это – четвертый на моем тернистом пути. Три предыдущих оказались неисправны. А по этому разговаривают. Жгучая брюнетка с орлиным профилем и седеющими усиками. Слезаю с мотоцикла и опираюсь плечом о стенку. С видом нетерпеливого ожидания.

Дама окидывает меня с головы до ног уничижающим взглядом и поворачивается тощей спиной. Судя по проблеме, ею решаемой («зачем Миша связался с этой мерзавкой»), – стоять мне здесь, как статуе Свободы, вечно.

Вовремя вспоминаю, что по одежде я рокер, а вовсе не преподаватель и не переводчик с иноземного. А рокеру позволено проявлять некоторую несдержанность в словах и поступках. Или – экстравагантность.

Потому – делаю шаг вперед и нажимаю «отбой». Дама открыла рот, но я не дожидаюсь ее упреков:

– Слушай, вобла! Мне надо биксе пару слов кинуть, так что без обид, в натуре!

Не думаю, что текст сугубо рокерский, но дама вряд ли хорошо разбирается в тонкостях молодежного сленга. По крайней мере, рот она закрыла, отошла на определенное расстояние и проскрипела:

– Петлюровец!

Да назови хоть горшком, только в печку не ставь! Набираю номер, доставленный мне Сережкой на обрывке бумаги. Гудок, потом в трубке щелкает, гудки становятся глуше. Четыре, пять…

– Вас слушают.

Димкин голос я узнал. Но при нынешней технике и при обилии пародистов смоделировать любой голос… Поэтому спрашиваю:

– Какой сорт вина пили два молодых джентльмена в скверике у универа после первомайской демонстрации, на которой они несли портрет Брежнева?

Два молодых джентльмена – это я и Димка. Впрочем, насчет джентльменства англичане могли бы поспорить, а вот насчет вина…

– Портвейн «Три семерки»! Две бутылки, из горлышка. Усугубили пивом в общаге. Привет, Додо!

– Привет, Круз!

У Димки знаменитая фамилия – Крузенштерн! Понятно, не всякий ее выговаривает. Он худощав, белобрыс и пунктуален, как заправский немец. Впрочем, немец он на какую-нибудь тридцать вторую, но предками гордится. Правда, благодаря фамилии его дед в сороковом году был посажен как немецкий шпион. А в сорок втором его заперли в «шабашку» для

работы в некоем секретном техническом проекте. В сорок пятом дали орден, квартиру в столице и звание. В сорок девятом за ту же фамилию дед угодил под кампанию борьбы с «безродными космополитами». И снова был извлечен из лагеря на укрепление обороноспособности державы.

Димка удался в деда. Не в смысле «удачливости» и фамильных традиций «посидеть». Тяга к технике.

Мы росли в соседних дворах. И пока я бил морды ближним сначала в спортшколе, на отделении бокса, потом на улице, Круз изобретал взрывчатые предметы, самодвижущиеся штучки и радиохулиганил в прямом оперативном эфире.

Учился он в физтехе, и наши встречи тех времен изобиловали выпивками и приключениями сомнительного свойства. По крайней мере бициллин нам вкалывала моя знакомая медсестричка.

Потом пути разошлись. Круз осел в некоем НИИ, но когда мы вдруг встретились сначала в «летнем оздоровительном лагере» спецподготовки, а потом совместно поучаствовали в паре операций, я вновь, как историк, оценил старую мудрую истину: «Все дороги ведут в Рим».

Во второй операции Димке не повезло – перебило ноги. Мы с Андрюшкой волокли его поочередно по очень пересеченной местности около полутора суток. Все больше бегом.

Из НИИ Димка, естественно, отбыл, зато стал крупной шишкой – в каком-то крутом банке начальником службы технической безопасности. Именно ему и Андрею Кленову звонил я с переговорного пункта.

– Клен в городе?

– На связь не выходил.

– Я говорил с его женой, передал приглашение «Воздух». Не знаю, дошло ли.

– Полагаю, в пути. Ему сорваться труднее.

– Читал в газетах, их тоже разбросали после октября.

– Скорее теоретически. Специалистов его профиля и класса не увольняют.

– Так он служит?

– Формально да, но не занят.

Честно говоря, в одной связке мы трое оказались случайно: мы с Димкой (предположительно) числились вроде по одному ведомству. Кленов – по другому. Но стремительные кровавые события на периферии страны заставляли чиновников использовать самых разных профессионалов «не по профилю»: в случае несвязухи – ни ответственности, ни концов.

А потому одним теплым дружеским вечером мы просто договорились, что можем друг на друга рассчитывать: если с кем-то жизнь поступит несправедливо до того, что самому выпутаться будет сложно, нужно лишь передать двум другим приглашение встретиться и отдохнуть на свежем воздухе. Или что-то в этом роде.

«Воздух» – ключевое слово. Это – опасность. Крайняя. С неизвестной степенью сложности.

Значит – необходимо бросить все и прибыть на условленное место со своим оборудованием и, естественно, умением и навыками. На всех заметных местах вывешивается объявление: "Найдена собачка белой масти, беспородная, но добрая.