Reet-K

Хх Миро

– Всё найду, – кивнула Вера. – Таня тоже не может 24 часа в сутки работать без выключения. У неё и так нагрузка большая.

"Господи, каким ужасным языком мы разговариваем!" - подумала я.

– Вот здесь на глубине метра закопаны моя одежда, экипировка и оружие, – показала Вера на дальний правый угол гаража. – Сверху бетон толщиной сантиметров 12-15. Хорошо бы всё это отсюда изъять и, например, утопить в Обскoм море.

– Почему? Здесь разве не надёжно?

– Здесь не надёжно, – сказала Вера. – Представь, прошло десять лет. Мы не знаем, что будет через десять лет. Мы даже не знаем, что будет завтра. Предположим, мы с тобой неизвестно где, а Дмитрий, выпив абсента, вдруг рассказал приятному собеседнику про знакомого киборга. Кто-нибудь ему поверит?

– Скорее всего, нет, – сказала я. – Пьяные разговоры,

неуёмная фантазий, дурацкая шутка.

– А если он пол в гараже вскроет и покажет, что там под полом лежит?

– Да, это будет неоспоримым аргументом.

– Или сгорит коттедж при пожаре, а потом пепелище разравняют и решат на его месте построить ещё что-нибудь. Начнут копать котлован и обнаружат наш клад.

Я с тревогой посмотрела на пол в углу.

– Ну, так давай скажем об этом Дмитрию.

– Что скажем? Скажем, Дима, извини, но мы тут подумали, что однажды ты можешь расковырять пол в своём гараже. Давай-ка, мы сейчас его расковыряем и уберём оттуда всё, что там есть. Чтобы не искушать, так сказать.

– И что делать?

– Точно не знаю, но надо, чтобы вы с ним уничтожили тайник без меня.

– А почему без тебя? Что-то я не соображу.

– Мы хотим уничтожить тайник из-за него, а он должен захотеть уничтожить тайник из-за меня. Ты его должна убедить, что тайник надо уничтожить, чтобы я не могла его вскрыть.

– А зачем тебе его вскрывать и почему это должно пугать Дмитрия?

– У него есть стойкая уверенность, что я могу изменить будущее и рано или поздно захочу это сделать. Это самая большая его озабоченность. Вряд ли его обрадует моё намеренье воспользоваться чем-то из арсенала тайника. И вот если ты проговоришься ему, что я подумываю что-то такое предпринять и предложишь ему тайник уничтожить, то Дима, думаю, согласится.

– А ты не хочешь изменить будущее?

– Нет, не хочу. Его нельзя изменить.

– Почему нельзя?

– А как? Сама подумай. Вот то, что сейчас, сию минуту, происходит с тобой, вчера было твоим будущим, так?

– Так.

– Предположим, ты три часа назад не стала гладить Дусю, когда она спустилась из мансарды, а я не играла на пианино. Всё пошло бы по-другому и мы сейчас не стояли бы в гараже и не разговаривали об изменении будущего. Так?

– Так.

– Но коли сейчас мы вот так стоим и разговариваем, то, значит, ты три часа назад погладила Дусю, а я сыграла на пианино. А если бы мы сейчас не разговаривали, а играли в снежки, то прошлое было бы без Дуси и пианино. Ни какое-то другое, а единственно возможное! В нем ничего нельзя сделать, что бы изменить будущее, которое сейчас настоящее! Понимаешь? Без вариантов.

– Не могу всю эту фигню в толк взять, – призналась я.

– Не важно, – сказала Вера. – Люди думают, что прошлое влияет на будущее и не думают, что будущее влияет на прошлое и управлять этим нельзя. Оно так устроено, закон такой. И вообще, нельзя управлять системой, где ты лишь часть, полностью управляемая ею. Для управления системой надо системе не принадлежать, быть вне её, над ней быть…

Есть вещи, которые я не пойму никогда, и потому, безнадёжно махнув рукой, я сказала:

– Пойдём в дом, а то Дмитрий нас потеряет.

Когда мы легли спать – вдвоём на большом семейном ложе – я спросила:

– А ты в какой комнате спала в свою первую ночь здесь?

– В комнате Диминой дочери, где сейчас он. В детской. Тогда там ещё не было так уютно.

– И о чём ты думала?

– Я думала о том, что же происходит на самом деле.

– Расскажи.

– Во-первых, я не считала, что попала в другое время. Можно же выстроить тысячи разных версий происходящего, но версия, что я попала в другое время, точно не была в числе первых. Первая версия у меня была, что мне устроили какую-то проверку. То есть, выключили меня, поместили в нужную им обстановку, включили и теперь анализируют, что и как я буду делать.

– Судя по всему, тебя эта версия не устроила. Почему?

– Много факторов. Перечислю лишь те, которые всплыли в первую очередь. Первое – я была совсем не той, с кем это стоило проделывать, чтобы хоть как-то оправдать вложенное. Это как взять из детского сада не очень развитого ребёнка и испытывать его на предмет управления центром ядерных технологий. Неоправданно. Но допустим, ведь любой индивид о себе высокого мнения, и я в том числе. Второе – Дмитрий. Нас специально готовят вести допрос. Часто важно не то, что спрашиваешь и не то, что допрашиваемый отвечает, а то, как спрашиваешь

и как отвечает. Смотришь на движения глаз, состояние кожного покрова, речь, мимику, пульс, давление, жесты. Это всё порой говорит больше, чем слова. За несколько часов взаимодействия с Дмитрием он ни разу не дал мне повода заподозрить, что играет. И опять допустим – нашёлся такой уникум. Третье – время года. Когда всё произошло, там была зима, конец зимы. Здесь же было лето. Можно создать коттедж и декорировать его соответственно. Можно создать даже декорированный район и несколько коттеджей и в каждом своего уникального Дмитрия, но как создать время года? Переместить меня на другой полушарие? А звезды? Там другое звёздное небо. Там вода в раковине в другую сторону закручивается. И главное, нужно время, чтобы меня переместить, а паузы или разрыва во времени не было. Это четвёртое. В электронном мозгу киборга есть таймер, который запускается один раз – при создании. Потом как-то поменять его показания нельзя. Не предусмотрено. Согласно показаниям этого таймера меня или переместили из одного полушария в другое мгновенно, или заранее, при моём изготовление, должны были предусмотреть возможность корректировки показаний таймера без вскрытия черепной коробки. Пятое – все устройства из моей экипировки, у которых есть таймер, показывали одинаковые дату и время, но время не совпадало с тем, что я видела. Например, таймеры показывали девять утра, а в реальности была явно вторая половина дня. Шестое – отсутствовала сеть. Такое бывает, когда нет устойчивого сигнала из-за помех или сбоя, но тогда всё равно есть "шум", "эхо", "туман", "отсвет", "зарево" – у нас по-разному это называют и нюансов много. Но не бывает просто черноты, ничего. Не могут ради меня одной убрать на планете инфосферу – у неё нет единого источника с выключателем. Это как невозможно сделать, чтобы на всё гравитация действовала, а на тебя нет. Даже если бы сеть глушили в том районе, куда поместили меня, я бы чувствовала, что её глушат. Но ничего не было. Совсем ничего. Ну и прочее по мелочи. Каждое в отдельности можно трактовать по-разному, но если иметь в виду шесть вышеперечисленных пунктов, то и это "разное" начинает их только усиливать. Не уснула ещё?

– Нет, слушаю. Мотаю на ус, рассказывай.

– Таким образом, всё указывало на то, что я в другом времени, но прежде всего мне нужна была зарядка. Это как тебе, куда бы ты ни попала, нужно есть. Этим я и озаботилась. Моё имущество на тот момент ещё не было погребено в пучине под гаражом, а среди него находились три повербанка, аккумулятора – это такие штучки не больше наших сосисок, заряда каждой из которых мне хватала приблизительно на сутки, если не шалить. И адаптер к ним. Где-то на 120-130 часов это меня обеспечивало, и я задействовала Дмитрия на приобретение какого-нибудь универсального блока питания, способного выдавать нужный ток и нужное напряжение. И пока это делалось, я осматривала, обнюхивала и ощупывала всё, что мне попадалось – этикетки, упаковки, флаконы, наклейки, домашние приборы, инструменты, предметы, автомобиль домовладельца, электросчётчик, насос, котёл, телевизор, компьютер, смартфон, сеть и ничто меня не разочаровало, вплоть до стиральной машины, микроволновки и бензопилы "Дружба", сделанной ещё в СССР. И белки тоже.

– Белки? – удивилась я.

– Да, белки. У нас нет рыжих белок, только черно-бурые. Рыжие давно черными вытеснены и вывелись. А здесь на террасе резвились рыжие белки и ни одной чёрной.

– Я видела черно-бурых на Байкале, – сказала я. – Рассказывали, что это северо-американские белки, которые как-то попали к нам в Россию.

– А потом я попросила Диму прокатить меня по городу и свозить в Кольцово, – продолжала Вера. – Мы туда ездили с Витей, помнишь? И там и в городе мне многое было знакомо. После этого все сомнения окончательно рассеялись. Тебе самой при поездке по Рубцовску сколько понадобилось бы времени, чтобы понять, что ты попала, например, в 1980 год и это не подделка, не имитация?

– Думаю, и полчаса бы хватило, – сказала я.

– Вот и мне хватило. Будучи запертой в коттедже я ещё могла сомневаться – мало ли. Но в городе. Это же не пустыня Гоби, где и за двести лет ничего не меняется – барханы и барханы.

На следующий день, когда после сна и утренник процедур мы спустились на первый этаж, я решила приготовить на завтрак картофельные драники. Мы с Верой в четыре руки начистили и натёрли картошки и когда в столовой появился Дмитрий, в воздухе уже витал аромат жарившихся на плите драников. Сметана и зелень в холодильнике нашлись.