Reet-K
Шрифт:
– Вы же экономисты и прекрасно знаете, что такое экспоненциальный рост, – заговорила Вера. – Я изобразила несколько графиков такого роста. Экспоненциальный рост численности популяции, рост объёма информации, рост числа инфицированных при распространений пандемий. Я не располагаю данными, но не сомневаюсь, что если мы сейчас построим график роста количества операций на сердце – замена клапанов, стентирование, установки стимуляторов и тому подобное, то у нас получится аналогичная кривая. Прибавим к этому выращивание сосудов из стволовых клеток, трансплантацию сердца, замену сердца на искусственное – график не поменяет своего вида,
Я толком не понимала, о чём она говорит. Я лишь хотела, чтобы она больше ничего не рисовала и не писала, а я сегодня же вечером займусь её почерком – конспектов, написанных от руки, у меня много. Конечно, они не такие нечитабельные, как медицинские рецепты, но и их порой прочитать не так-то просто. Вот, пусть учится писать так же.
– Вообще-то трансплантация "чужого" – неважно, естественного или искусственного – абсолютно тупиковый путь с массой плохо решаемых проблем. – Сказал Николай Иванович. – Паллиатив всё это. Искусственные органы и прочая аугметика с киборгизацией ни к чему не ведут. Будущее за биотехнологиями и генетическими модификациями!
– Может и тупиковый, – легко согласилась Вера, снова усаживаясь за стол. – Но и сейчас уже много людей с искусственными зубами, хрусталиками, суставами, почками, лёгкими, клапанами, сердцами и что там ещё бывает. Нельзя отрицать пользу и тупиковых путей, вы не находите?
– Верочка, – примирительно воскликнула Наталья Валерьевна. – Неужели вы хотите себе железное сердце и искусственный мозг?
– Я здорова, как бык! – заявила Вера.
Вот смеяться мне было или плакать?
– Я здорова, как корова, плодовита, как свинья… – как бы в сторону негромко продекламировала Алевтина Игоревна, а Николай Иванович торопливо сказал:
– Я не отрицаю, что искусственные органы нужны. Просто, это костыль, отказ от которого в пользу биотехнологий должен стать главной целью медицины. А нам нужны здоровый образ жизни и умение поддерживать своё сердце в рабочем состоянии.
– Поддерживаем, как можем, – Сергей Игоревич наполнил свою рюмку и кивнул Николаю Ивановичу, чтобы он разлил вино и коньяк. – Я вот уже не могу взбежать на свой тринадцатый этаж без того, чтобы мой пульс не подскочил в два раза, а дыхание слегка не сбилось. Да и друзей, которые ко мне могут подняться, становится всё меньше и меньше. Практически, один остался, самый преданный – шкалик водки. Праздник, который всегда с тобой. Ах, простите старика за его стариковское ворчание.
Когда "торжественная часть" застолья закончилась и Сергей Игоревич с Николаем Ивановичем ушли в "библиотеку" курить, а мы с Верой помогали веселушкам уносить на кухню грязную посуду и накрывать на стол "к чаю" с тортом "красный бархат", я, первым делом, подошла к доске и всё тщательно стёрла. А на следующий день на сайте АфтерШок, который я с некоторых пор методично посещала, у Веры появился новый пост "И бицца серцэ перестало" – она времени даром не теряла.
9
Внезапно в Новосибирск приехал Вовка – мой брат.
– Привет, Танюха! – услышала я в телефоне его голос. – К тебе как удобнее всего с вокзала добраться?
Я
Когда раздался звонок в дверь, и я впустила брата в квартиру, то даже спрашивать не стала, зачем он приехал в Новосибирск – любой его ответ был бы маловразумителен и далёк от истины, т.к. истину, скорее всего, Вовка и сам не знал. То, что он сказал бы, могло быть правдой, её частью, или вообще ею не быть – не имеет значения.
– Не рада мне? – ухмыльнулся он, стаскивая обувь и снимая куртку.
– Не рада, – ответила я и пошла в кухню. Он вошёл следом и, выдвинув из-под стола табурет, сел, оглядываясь по сторонам. Небритый, глаза красные – он вызывал во мне неприязнь. Он ужас во мне вызывал.
– А я думаю, дай к сестрёнке заеду, посмотрю, как она тут устроилась. Я тоже тут учиться хотел. На художника. Помнишь, как я рисовал.
Рисовал он хорошо, но я сейчас меньше всего хотела думать про его рисунки. Из кастрюли на плите я положила в тарелку вермишель, две сосиски и поставила на стол. Достала из холодильника кетчуп, масло, сыр и хлеб. Из ящика вынула вилку, ложку и нож. Первое, что ты должна сделать с человеком – это его накормить. Так меня учили.
– Даже не присядешь? – спросил Вовка, поддев на вилку несколько вермишелин.
Я отрицательно покачала головой и осталась стоять, прислонившись к мойке и скрестив на груди руки.
– И рюмку брату не нальёшь?
– У меня нет.
– А у меня есть, – ухмыльнулся он, потом наклонился и поднял с пола принесённую с собой сумку.
– Я и не сомневалась.
Он открыл сумку и достал из неё на две трети наполненную бутылку водки.
– Стопку дашь?
– С горлa пей.
Вовка встал, обошёл обеденный стол, приблизился и протянул руку куда-то за меня. Я невольно отпрянула. Он взял стоящий на кухонном столе рядом с мойкой прозрачный стеклянный стакан с остатками води с лаймом, которую пила Вера, понюхал его, выплеснул воду в раковину и, прихватив стакан с собой, вернулся на место.
– А ты здорово подросла и повзрослела, – он налил в стакан водки. – Давно я тебя видел, больше года назад, ещё в школе.
Немного выдохнув, он вылил водку из стакана в рот, проглотил, втянул через ноздри воздух и, наколов на вилку сосиску, половину откусил и принялся жевать.
– А где твоя подружка? Мамка говорила, она на тебя похожа.
– Это я на неё.
– А, ну да. Она же старше, – он усмехнулся.
Веру после Вовкиного звонка я попросила на несколько часов куда-нибудь из дома уехать. Я объяснила ей, что в Новосибирск явился мой брат и, не смотря на то, что отношения у нас с ним плохие и видеться с ним я совсем не хочу, он всё равно сейчас заявится и я попытаюсь от него отделаться, а её прошу съездить куда-нибудь на пару-тройку часиков – в кино, к Торопову, не знаю. Вера ни о чём спрашивать не стала, оделась, взяла ключи и, сказав, "если что, звони", уехала.