Рефлекс змеи (Отражение)
Шрифт:
Она что, монашка?
Можешь делать с моими деньгами, что захочешь. Если тебя от этого тошнит, как ты однажды сказал, то БЛЮЙ.
Или отдай их моим генам
Розы дрянные”.
Я отдал завещание и письмо Клэр и Джереми. Они молча прочли их. Мы немного посидели в задумчивости, затем Клэр сложила письмо, положила его в конверт и отдала мне.
— Что будешь делать? — спросила она.
— Не знаю. Прослежу,
— Радуйся, — сказал Джереми. — Старуха любила тебя.
Я услышал иронию в его голосе и спросил себя — правда ли? Любить или ненавидеть. Любить и ненавидеть. Может, она чувствовала ко мне одновременно и то, и другое, когда составляла свое завещание...
Мы поехали из Суиндона в Сент-Олбанс, сделав небольшой крюк, чтобы передать снимки Лэнсу Киншипу.
— Извините, — сказал я, — но это ненадолго.
Похоже, им было все равно. Мы без особого труда нашли дом. По-киншиповски типичный загородный дом, квазигеоргианский, с большим помпезным фронтоном, входом с колоннами, узкой подъездной дорожкой.
Я вынул пакет с фотографиями из бардачка и позвонил в дверь.
Лэнс сам отворил дверь. Сегодня он был одет не в костюм деревенского джентльмена, а в белые джинсы, сандалии на веревочной подошве и футболку в поперечную красно-белую полоску. “Этакий международный костюм кинорежиссера, — поставил я диагноз. — Только мегафона не хватает”.
— Входите, — сказал он. — Я вам за них заплачу.
— Ладно. Только недолго, мои друзья меня ждут.
Он бросил короткий взгляд на мою машину, из окон которой выглядывали любопытные физиономии Клэр и Джереми, и пошел в дом, а я двинулся следом. Он вошел в большую гостиную с паркетными просторами и слишком большим количеством черной лакированной мебели. Столы из хромированного металла и стекла. Светильники в стиле арт деко.
Я протянул ему пакет с фотографиями.
— Посмотрите лучше, — сказал я, — чтобы удостовериться, что все в порядке. Он пожал плечами.
— С чего бы им не быть в порядке?
И все же он открыл конверт и вынул содержимое.
На первом снимке был он сам, в своем прикиде деревенского джентльмена, глядящий прямо в камеру. Очки. Широкополая шляпа. И снисходительно-властный вид.
— Переверните, — сказал я.
Он удивленно поднял брови и перевернул. И прочел то, что написала миссис Джексон: “Это тот самый налоговый инспектор...”
Произошедшее в нем мгновенное изменение можно было сравнить только с тем, как будто бы одна личность покинула эту оболочку и в нее тут же влезла другая. Он сбросил личину самоуверенности, на лице возникли смятение и злоба. Яркая одежда, подходившая к одной личности, на другой казалась гротескной, словно подарочная обертка на ручной гранате. Я увидел того Лэнса Киншипа, о существовании которого только догадывался. Не слегка нелепый позер, старающийся казаться важнее, чем есть, а перетрусивший психопат, который любой ценой старается сохранить маску благопристойности.
Я подумал, что
— Прежде чем вы что-нибудь скажете, — сказал я, — посмотрите на остальные снимки в этом конверте.
Дрожащими от злости пальцами он вынул их. Обычные снимки... а также черно-белая глянцевая фотография списка наркотиков Даны ден Релган и письмо, которое я нашел на диазобумаге.
В этом и состояла для него главная опасность.
Он бросил на пол снимки великого режиссера, и они рассыпались вокруг, как цветные листья размером десять на восемь дюймов, и он стоял среди них, держа в руках три черно-белых снимка. На лице его явственно читался страх.
— Она же говорила... — прохрипел он, — она клялась, что их у вас нет. Клялась, что вы не понимали, о чем она говорила...
— Она говорила о наркотиках, которыми вы ее снабжали. С датами и ценами. Этот список, который вы держите в руках, на котором прекрасно распознается ее почерк, был первоначально написан на целлофане. И, конечно, как вы видите, там не раз упоминается ваше имя.
— Я вас убью, — проговорил он.
— Нет. Вы упустили свой шанс. А теперь слишком поздно. Если бы газ убил меня, то с вами все было бы в порядке. Но не вышло.
Он даже не спросил: “Что за газ?” Он сказал:
— Все пошло не так. Но это не имеет значения. Я думал... это не имеет значения. — Он беспомощно посмотрел на черно-белые снимки.
— Вы думали, что это не имеет значения, потому что услышали от Даны ден Релган, что у меня нет этого списка. А если у меня нет списка, то нет и письма. Что бы я там ни получил от Джорджа Миллеса, письма и списка у меня нет. Так вы думали? И если их у меня нет, то больше незачем и пытаться убить меня. Так?
Он не ответил.
— Сейчас слишком поздно, — сказал я, — потому что во многих местах существует много копий. Есть еще и копии вашего снимка, подписанного миссис Джексон. Банк, адвокаты, несколько моих друзей — все получили указания передать все это в полицию, если я вдруг случайно погибну. И в ваших интересах с нынешнего момента заботиться о моей жизни.
Смысл сказанного доходил до него с трудом. Он в сомнении переводил взгляд с меня на снимки.
— Письмо Джорджа Миллеса, — сказал он.
Я кивнул. Собственноручное письмо Джорджа гласило:
“Уважаемый Лэнс Киншип!
Я получил от Даны ден Релган очень интересный список наркотиков, которые вы ей поставляли в течение последних нескольких месяцев. Я уверен, что точно понял, что вы являетесь постоянным поставщиком в этих противозаконных операциях.
В определенных кругах также хорошо известно, что в благодарность за приглашения в определенные места, что льстит вашему самолюбию, вы платите за удовольствие марихуаной, героином и кокаином.