Рефлекс змеи
Шрифт:
– Одним глазом вижу, – сказал я. – Этого достаточно.
Конечно же, он захотел сдвинуть меня, смыть кровь, привести все в порядок. Я же хотел остаться на месте, не желая при этом спорить. Безнадежно. Я убедил его оставить меня там, где я лежал, только сославшись на судороги.
Он еще сильнее перепугался.
– Я вызову врача.
– Просто заткнись, – сказал я. – Я в порядке. Говори, если хочешь, только ничего не делай.
– Ладно, – сдался он. – Тебе принести чего-нибудь? Чаю или что?
– Поищи шампанского. В буфете на кухне.
Он
«Ладно, – подумал я. – Разберемся. Когда-нибудь судороги прекратятся». Я неуклюже пошевелил рукой и вцепился в короткий широкий стакан, попытавшись подтянуть его ко рту. Мне удалось сделать по крайней мере три солидных глотка, прежде чем меня снова скрутило.
На сей раз испугался Джереми. Он подхватил выпавший у меня из руки стакан, его губы затряслись. А я просто сказал сквозь зубы:
– Подожди.
В конце концов судорога отпустила меня, и я подумал, что на сей раз она была не такой долгой или не такой жестокой. Видать, и в самом деле я пошел на поправку.
Убедить людей оставить тебя в покое порой отнимает сил куда больше, чем ты можешь позволить себе на это потратить. Добрые друзья могут довести до изнеможения. Хотя я был благодарен Джереми за компанию, мне очень хотелось бы, чтобы он прекратил суетиться и посидел бы тихо.
В дверь снова позвонили, и прежде чем я сказал ему не открывать, он пошел к двери. На душе у меня стало еще поганее. Слишком много гостей.
Этим гостем оказалась Клэр – она пришла, потому что я ее пригласил.
Она опустилась на колени рядом со мной и спросила:
– Ты ведь не упал, правда? Кто-то избил тебя, да? Так?
– Хлебни шампанского, – сказал я.
– Да. Все в порядке.
Она встала и пошла за стаканом, обсуждая мое поведение с Джереми.
– Если он хочет лежать на лестнице, пусть лежит. Он тысячи раз падал и ломался. Он знает, что лучше.
«Господи, – подумал я. – Девушка, которая понимает. Невероятно».
Они с Джереми засели на кухне и стали пить мое вино. А на лестнице дела пошли лучше. Я осторожно попробовал пошевелиться – спазмов не было. Я выпил немного шампанского. Рот драло, но мне стало получше. Я почувствовал, что вскоре смогу сесть.
Снова позвонили в дверь.
Прямо поветрие какое-то.
Клэр подошла отпереть дверь. Я был уверен, что она не впустит никого, кто бы это ни был, но это оказалось невозможным. Девушка, позвонившая в дверь, не собиралась ждать на пороге. Она влетела в дверь, снеся в сторону протестующую Клэр, и я услышал цокот каблучков – она шла через холл ко мне.
– Я должна видеть, – безумно кричала она. – Я должна убедиться, что он жив!
Я узнал ее голос. И мне незачем было смотреть, как это безумно-прекрасное лицо при виде меня застыло от потрясения.
Дана ден Релган.
Глава 17
– О
– Я, – ответил я распухшими губами, – жив.
– Он сказал, что вас просто… приложат…
– Мордой об пол, – добавил я.
– Ему было все равно. Он словно не понимал… если бы они вас убили… к чему бы это привело. Он просто сказал, что их никто не видел, их никогда не возьмут, так чего же волноваться…
– Значит, вы знаете, кто это сделал? – решительно спросила Клэр.
Дана тревожно глянула на нее.
– Мне надо поговорить с ним. Наедине. Понимаете?
– Но он… – Клэр осеклась. – Филип?
– Все в порядке.
– Мы будем на кухне, – сказала Клэр. – Кричи, если что.
Дана подождала, пока она уйдет, а затем уселась рядом со мной на лестнице полулежа, чтобы быть поближе ко мне. Я смотрел на нее сквозь щелочку меж век одним глазом. Вид у нее был безумный и встревоженный, но я не понимал почему. Конечно, она волновалась не за мою жизнь, поскольку теперь она видела, что я жив. И не из-за моего молчания, поскольку самое ее присутствие было признанием, что дело могло обернуться для меня еще хуже. Золотистые волосы мягко падали вперед, словно готовы были коснуться меня. Аромат ее духов я ощущал даже своим разбитым носом. Шелк ее блузки щекотал мою руку. Этот голос с каким-то вселенским акцентом… он умолял.
– Пожалуйста, – сказала она, – прошу вас.
– Пожалуйста… что?
– Как мне упросить вас?
«Она, – подумал я, – невероятно привлекательна даже в таком волнении. Я только раз видел ее прежде, и не чувствовал этого, поскольку раньше она только мимоходом дарила меня пустой, ничего не значащей улыбкой, а теперь она со всей мощностью переключилась на меня». Я уж начал думать, что, если смогу, помогу ей.
– Пожалуйста, отдайте, – горячо просила она, – отдайте то… что я написала для Джорджа Миллеса.
Я лежал молча, закрыв подбитый глаз. Она неверно поняла мое бездействие и разразилась потоком пылких молений.
– Я знаю, что вы будете думать… как я смею просить вас, когда Ивор так обошелся с вами… как я могу ожидать малейшего одолжения… или милости… или доброты… – В голосе ее мешались стыд, гнев, отчаяние и вкрадчивость. Они накатывали волнами, сменяя друг друга. Просит милости для своего отца?.. мужа?.. любовника? Избить до полусмерти – не такое уж легкое дело, но она весьма успешно пользовалась этим в разговоре. – Пожалуйста, умоляю вас, отдайте!
– Он вам отец? – спросил я.
– Нет. – Вздох, шепот, вздох.
– Тогда кто?
– Мы… у нас была связь.
«Недоговариваешь», – холодно подумал я.
– Пожалуйста, отдайте мне те сигареты, – сказала она.
Что? Я не понимал, о чем она говорит.
Стараясь не мямлить, стараясь, чтобы моя медленная речь звучала ясно, я проговорил:
– Расскажите мне… о ваших отношениях… с ден Релганом… и… с лордом Уайтом.
– Если я вам расскажу, вы отдадите? Пожалуйста, пожалуйста, отдайте!