Рефлекс змеи

Фрэнсис Дик

Он конвульсивно шагнул ко мне. Я вспомнил о том коротком каратистском ударе, которым он уделал ден Релгана в Кемптоне, и подумал, будут ли столь же эффективны его сандалии на веревочной подошве на паркете. Интересно, вправду ли он что-то умеет… или это просто витрина, прикрывающая пустоту?

Вид у него был нелепый, но не опасный. Немолодой, но и не старый мужчина, лысеющий с макушки, в очках… и в пляжном костюме – это в декабре-то.

Человек, загнанный в угол. Человек, который убивает, если надавить слишком сильно. Убивает не непосредственно,

если подумать, а издалека – наркотиками и газом.

Он так и не достал меня, какой бы удар он ни задумывал в своей слепой мстительной злобе. Он наступил на одну из фотографий и поскользнулся, тяжело упав на колено. Эта беспомощная унизительная поза, казалось, окончательно сломала еще остававшуюся у него самоуверенность, поскольку, когда он поднял взгляд, я увидел не ненависть, не непокорность, а ужас и отчаяние.

– Я не хочу того, чего хотел Джордж, – сказал я. – Я не стану просить вас прекратить распространять наркотики. Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто поставляет героин.

Он, шатаясь, поднялся. Лицо его было полно ужаса.

– Я не могу… Не могу.

– Да чего же тут мочь, – кротко сказал я. – Вы же должны знать, откуда вы их получаете. И в солидных количествах – чтобы продавать, раздавать. Как мне говорили, у вас всегда этого добра полно. Значит, у вас должен быть регулярный поставщик… разве не так? Он-то мне и нужен.

«Источник, – думал я. – Источник, который снабжает нескольких поставщиков. Наркотики – это как чудовище со щупальцами. Отрежешь одно, и на его месте отрастает другое. Войну с наркотиками не выиграть никогда. Но сражаться с ними нужно, хотя бы ради глупеньких девушек, которые обрекают себя на муки. Ради хорошеньких девушек. Ради Даны. Ради Каролины… моей погибшей матери-бабочки, которая спасла меня от пристрастия к наркотикам».

– Вы не знаете… – Казалось, у Лэнса Киншипа дыхания не хватает. – Это невозможно. Я не могу рассказать. Меня… меня убьют.

Я покачал головой.

– Это останется только между нами. Никто никогда не узнает, что вы мне рассказали. Разве что сами не разболтаете, как ден Релган в игорном клубе.

– Я не могу, – в отчаянии сказал он.

– Если нет, – как бы между прочим сказал я, – сначала я расскажу полицейским, которые расследуют попытку убийства в моем доме, что моя соседка в точности опознала вас в том налоговом инспекторе. Этого недостаточно, чтобы обвинить вас, но вполне хватит, чтобы вы попали под следствие… по поводу доступа к наркотикам, и так далее.

У него был жуткий вид.

– Во-вторых, – сказал я, – я позабочусь, чтобы все узнали, что неразумно приглашать вас на вечеринки, несмотря на ваши маленькие подарки, поскольку в любой момент может нагрянуть полиция. Я уверен, что держать у себя определенные наркотики до сих пор считается правонарушением.

– Вы… вы…

Я кивнул. Он не мог подыскать ругательства.

– Я знаю, где вы бываете. В каких домах. Все говорят. Мне рассказывали. Одно словечко на ухо отделу по борьбе с наркотиками… и вы

станете самым нежеланным гостем в Британии.

– Я… я…

– Да, я знаю, – сказал я. – Это смысл вашей жизни – ошиваться в таких местах. Я не стану просить вас не делать этого. Не стану просить вас перестать делать свои подарочки. Просто скажите мне, откуда вы берете героин. Не кокаин, не марихуану, только героин. Смертельный наркотик.

В его страдальческом взгляде появилось что-то коварное.

– И не думайте, – сказал я, заметив это, – что сможете отделаться старой ложью. Вы прекрасно понимаете, что ваш рассказ пойдет в отдел по борьбе с наркотиками. Не беспокойтесь. Таким кружным путем, что никто не свяжет этого с вами. Но ваш нынешний поставщик, скорее всего, вылетит из бизнеса. Если это случится, вы свободны.

Он трясся так, словно ноги у него вот-вот подломятся.

– Не забудьте, – рассудительно сказал я, – если один поставщик вылетит из бизнеса, вы сможете найти другого. Через год или около того я могу спросить у вас и его имя.

Его лицо покрылось потом. Он просто не мог поверить.

– Вы хотите сказать… это все будет продолжаться… и продолжаться…

– Верно.

– Но вы не можете!

– Я думаю, что это вы убили Джорджа Миллеса. Вы явно пытались убить меня. Вы чуть не убили моего друга. Почему вы думаете, что я не захочу отомстить?

Он уставился на меня.

– Я прошу очень немногого, – сказал я. – Время от времени будете писать несколько слов – только и всего.

– Не моей рукой, – в ужасе сказал он.

– Нет, вашей, – решительно ответил я. – Чтобы было написано правильно, без ошибок и прочего. Вы не беспокойтесь, с вами ничего не случится. Я обещаю, что никто никогда не найдет, откуда поступает информация. Никто никогда не узнает, что все идет через меня. Ни ваше, ни мое имя никогда не будет упоминаться.

– Вы… вы уверены?

– Уверен.

Я вынул маленький блокнот и фломастер.

– Пишите, – сказал я. – Имя вашего поставщика.

– Не сейчас, – заколебался было он.

– Почему нет? – спокойно спросил я. – Покончим с этим. Садитесь.

Он сел за один из своих хромированно-стеклянных кофейных столиков в совершенном оцепенении. Он написал в блокноте имя и адрес.

– Подпишите, – мимоходом сказал я.

– Подписать…

– Конечно. Ваше имя.

Он написал: Лэнс Киншип. А затем, ниже, с росчерком, добавил: кинорежиссер.

– Прекрасно, – ровно произнес я. Взял блокнот, прочел то, что он написал. Иностранная фамилия. Лондонский адрес. Одно щупальце под топором.

Я сунул в карман документик, который в следующем году снова заставит его покрыться испариной… и еще через год, и еще. Этот документ я засниму и спрячу.

– Все? – оцепенело выдавил он.

– Пока все, – кивнул я.

Он не встал, когда я ушел от него. Так и остался сидеть на своем черном лакированном стуле в футболке и белых брюках, ошеломленный, онемевший, уставившись в никуда.