Регент. Право сильного

Кос Анни

— Я? А как? Я не умею, — Адиль замер и вопросительно уставился на маму, ожидая поддержки и пояснений.

— Мы всего лишь выйдем к людям, родной. Поприветствуем их. Это и будет началом веселья.

— Ага, — мальчик кивнул уморительно серьезно и повернулся к Ульфу. — А вы пойдете с нами? Мне немного страшно.

— Разумеется, — Ульф опустился перед Адилем на одно колено и внимательно пригляделся к мальчику: ребенок как ребенок, немного смущенный, в меру любопытный, смотрит серьезно. — Я буду стоять у вас за спиной, вам нечего опасаться.

— Нет, — мальчик неожиданно насупился. — Не там. Рядом со мной и мамой.

Ульф мягко улыбнулся

и чуть покачал головой.

— Увы, это невозможно. Согласно требованию церемониала, я должен оставаться в двух шагах позади. Таковы правила.

— Два шага?

— Ни больше, ни меньше.

— Хорошо. Но только не уходите.

— Ни при каких обстоятельствах.

А потом разговаривать стало некогда. Арселия с сыном принимали поздравления от членов малого совета, затем пришел черед публичного выхода и торжественных речей. Ульф смотрел на то, как идеально ровно держит спину Арселия, как гордо поднята ее голова, какой плавной и неспешной стала ее походка. Слушал ее речи — негромкие, но уверенные и мелодичные — и мысленно восхищался. Нести себя с таким достоинством, но совершенно без надменности и холодности, умел далеко не всякий.

А еще Ульф Ньорд внимательно наблюдал за людьми, что пришли на площадь. Пятьдесят ступеней к воротам во дворец — преграда, которую уже очень давно не мог преодолеть ни один простолюдин — сегодня обратились в пятьдесят обычных шагов. Императрица и наследник спустились вниз, оставив за спиной высокие стены и золоченые крыши. И люди склонились перед ними.

Адиль старался держаться невозмутимо, но такое количество незнакомцев испугало его. Детская ладошка вцепилась в руку матери так, что аж костяшки пальцев побелели. И хотя голову он держал высоко поднятой, Ульф чувствовал волнение Адиля, безошибочно улавливая его в излишней скованности движений, осторожных шагах, непривычном молчании. Северянину стало очень жаль императора, совершеннейшего ребенка, вынужденного играть во взрослые игры.

Впрочем, слишком долго официальная часть не продлилась. В этот раз Махриган больше напоминал шумную деревенскую сходку, чем пышное торжество, и потому вскоре над площадью поплыли звуки флейт и звон огромных бубнов бендир. К ним тут же добавился ритмичный бой барабанов, а уж под конец в мелодию вплелась тягучая нотка струнных имзад.

***

Глава 17

Веселье быстро поглотило все разговоры, стерло тревоги, объединив в общем порыве самых разных людей. Даже Адиль успокоился и теперь с горящими глазами наблюдал за тем, как танцоры — сперва только мужчины, а затем и женщины — выстроились в длинную цепочку, отбивая ногами незамысловатый ритм. Мелодия была простой, но задорной, и потому вскоре люди совершенно позабыли обо всем, кроме веселья.

— Как давно я не видела ничего такого же искреннего! — Арселия обернулась к регенту, лучась каким-то детским восторгом. — Посмотрите, как это красиво! Столько улыбок! И ни в одной из них нет фальши.

Ульф подошел совсем близко. От Арселии едва уловимо пахло сандалом и чем-то свежим, напоминающим аромат молодой травы по весне

— Я в юности танцевала так же со своей семьей среди песков и барханов. Вы знаете, имперцы считают пустыню опасной, боятся ее, хотя и проявляют уважение к ее силе. А мы чтили ее. Она — мать, мы — ее дети. Как можно не любить того, кто дал тебе жизнь? И разве мать обидит свое дитя? Да, южные пески суровы к неопытному путешественнику, но для рожденных там нет секретов.

Мы всегда знали, как найти воду, в какую сторону идти безопасно, а где жизни нет на многие дни пути. И Махриган для нас — особый день. День почтения. Я рада, что и в Дармсуде теперь услышат это послание: от земли к людям, от сердца к пескам, — она оторвалась от созерцания площади и посмотрела прямо в глаза Ульфу. — А в ваших краях есть этот праздник? У нас говорят, что на севере царит вечный холод, а снега отступают только на время летних лун. Так ли это?

— Вовсе нет, — регент усмехнулся. — У нас есть и жаркое лето, и ласковая весна, спокойная осень. На перевалах, конечно, снег лежит дольше, но в Недоре зима никогда не задерживается сверх меры.

— А ваша родина? — неожиданно спросила императрица. — Настоящая, Зеленые острова. Как живут там? И почему вы покинули дом, отдав себя служению в дальних краях?

— Вы, наверное, знаете мою историю, — он как-то сразу помрачнел и закрылся. — В ней нет ничего приятного. Я надеялся выучиться, стать воином и вернуться к порогу отеческого дома. А вышло так, что возвращаться оказалось некуда. Мой город разграбили, дом сожгли, а друзей и близких убили или превратили в рабов, в человеческий скот, выставленный на продажу.

— Значит, это правда? Мне жаль, — в глазах ее застыла печаль.

— Не нужно. Это было давно. Прошлого не изменить, как не вернуть к жизни погибших. Мне повезло хотя бы найти сестру, другим не досталось и этого.

— Как долго вы служили в империи после гибели своей семьи?

— Достаточно, чтобы не хотеть вспоминать о тех днях.

— И все же именно тогда вы оказались на юге впервые? Вы ведь служили на самом краю пустыни, не так ли? Полгода или больше того.

— Вы прекрасно осведомлены, — тон его стал холодным и острым, как лезвие клинка.

— Простите мое любопытство, — она явно смутилась. — Слишком похоже на допрос? О вас много говорят, но на самом деле я не знаю, что из этого правда, а что ложь.

— Вам я не лгал ни разу, — его изумрудные глаза смотрели твердо, и было в них что-то такое, что Арселия почувствовала себя мелким котенком перед огромным львом. А Ульф продолжил: — Спрашивайте о том, что на самом деле вас интересует.

— Вы ведь убивали по приказу? — она чувствовала, что лучше бы промолчать, но, пожалуй, впервые за всю жизнь просто не сдержалась.

— И не раз.

— И охотились за людьми? Еще тогда, в юности.

Он выдержал небольшую паузу, но все-таки ответил.

— Я был тем, кого отправляли на поиски самых опасных для империи людей: преступников, заговорщиков, убийц. Одних я доставлял живыми, других — мертвыми. До сих пор не знаю, была ли их вина истинной или наветами врагов.

— Почему же не бросили все и не ушли?

— Из-за попытки оставить обучение и вернуться к разграбленному дому, я и так стал дезертиром с крохотным шансом на помилование. Если бы сбежал второй раз, охотились бы уже за мной.

Арселия замолчала, обдумывая эти слова.

— Смерть меняет все: людей, отношения, будущее, — наконец заметила она. — И сейчас мой разум спорит с сердцем, и, пожалуй, я готова довериться последнему. Не могу понять, почему, но в вас не чувствуется зла и жажды крови, хотя судьба поступила с вами жестоко. Как так вышло?

— Повезло: меня вытащили из бездны. Не один человек, а несколько. В то время я бы не справился без их поддержки.

— Поэтому сейчас помогаете мне и Адилю? — осознание пришло резко, словно вспышка молнии.