Регина
Шрифт:
Кипящая от ярости и ревности, ворвалась она без предупреждения к своему брату-королю.
— Отруби ей голову! — была её первая фраза, которую она выпалила с порога, не обращая внимания на крутившегося возле короля д'Эпернона.
— Кому? — король был озадачен и ранним визитом "дражайшей сестры", и её откровенной просьбой.
— Этой рыжей сучке, этой гордячке, невесть что о себе возомнившей! Отруби ей голову! Немедленно! Я хочу своими глазами увидеть её кровь!
— Мы оба сейчас подумали о графине де Ренель?
— Разумеется!
— И чем же она тебе не угодила? Не ты ли в своё время протежировала ей и повсюду таскала за собой?
— Это единственный мой грех, в котором я искренне раскаиваюсь. Но это ведь нетрудно исправить, не так ли?
— А что,
— Чушь! — фыркнула Марго. — Эта дрянь может быть где угодно, но только не в Бордо. Она любовница Бюсси. Своего брата!
— О! Это уже интересно, — король усмехнулся, — впрочем, этого и следовало ожидать. И у тебя есть доказательства?
— Ты король! Пошли своих людей арестовать её!
— Ну, во-первых, тогда придётся арестовать и твоего любовника Бюсси. И что я ему предъявлю? Обвинение в государственной измене? Но на него нет даже доносов! Натравить на них инквизицию? О! это было бы проще простого, но в Испании, а не в нашей благословенной Франции, и ты первая должна радоваться этому обстоятельству.
— Я точно знаю, что эта мерзавка Регина сговорилась с моим мужем! Анрио хочет развестись со мной, потому что я до сих не родила ему ребёнка. В жилах Клермонов тоже течёт королевская кровь и если Анрио возьмёт в жену Регину, она перетянет Гизов на свою сторону и новую войну с гугенотами ты проиграешь.
Генрих нервно рассмеялся:
— Да уж, наша красавица решила поохотиться сразу за двумя зайцами. Если Франсуа не отважится пойти против меня, чтобы самому сесть на трон, значит, у неё останется запасной вариант. А девушка-то у нас нарасхват! А главное, не мелочится — место фаворитки короля ей, видите ли, не нраву, она корону примеряет! Браво, графиня!
— Боюсь, ваше величество, скоро нам всем будет не до шуток.
— И откуда у тебя такие сведения? Ты перехватила её переписку с Анрио? Или подкупила кого-то из их людей?
— Разумеется, нет! Анрио сам сказал мне, что графиня де Ренель лучше справилась бы с ролью королевы Наваррской, что он просчитался и женился не на той.
— Ну, в пылу супружеской ссоры можно наговорить что угодно!
— Арестуйте графиню и стоит показать ей раскалённые щипцы, как она расскажет вам все подробности и сдаст Гизов с потрохами!
— Идея, конечно, неплоха. Правда, не уверен, что эта упрямая девица так легко выложит передо мной все карты, даже если рядом будет стоять пыточных дел мастер. Уж поверь мне на слово, стойкости и храбрости ей не занимать. Сталкивался я с её упорством. Такие не сдаются, скорее сдохнут. И к тому же, где мне её искать? Посылать солдат в Бордо? Филипп спрячет её. Если они оба, конечно, не уплыли куда-нибудь к берегам Нового Света.
— Сколько можно повторять — она не в Бордо и даже не на борту каравеллы. Её нужно искать в Анжу. Иначе с чего бы Бюсси так сорвался туда, едва услышав про холеру? Кто поверит в то, что наш великолепный Красавчик, едва вернувшись из Бретони, сломя голову помчится спасать провинцию, где он губернаторствует? Что-то раньше я за ним такого не замечала.
Глядя на злобно шипящую, взбешённую Маргариту, Генрих откровенно развлекался:
— Кто бы мог подумать, что ты, всегда так рьяно отстаивавшая своих любовников, вдруг так резко остынешь к своей Великой любви! Давно ли ты всеми правдами и неправдами прикрывала выходки Бюсси — и вот уже готова толкнуть его на плаху. Воистину, любовь и ненависть ходят рука об руку.
— Ты напишешь приказ об аресте графини?
— Нет. Пока — нет. Пока Гизы сидят тихо, как мышь под веником, я тоже не стану тревожить это осиное гнездо. Я хочу лишь получить доказательства заговора, инцеста, колдовства — чего угодно. В игре против Гизов мне нужны козыри. Вот как только они зашевелятся —
— Хорошо. В этом я помогу тебе, — прошипела Марго и в глазах её мелькнула недобрая усмешка.
Поздно вечером в ворота замка постучал местный кузнец, чью дочку Регина взяла к себе в услужении, залюбовавшись её нежным румянцем и лукавыми глазами. Он и принёс весть о том, что холера появилась в соседней деревне. Регина ждала этого известия со дня на день и потому в Сомюре никакой паники не было, все готовились переходить на осадное положение. Немедленно были поставлены на огонь котлы с водой, служанки, горничные, кухарки, птичницы и всё остальное женское население, включая саму графиню, и дети вооружились тряпками и щелоком и по приказу графини протирали и мыли всё от пола до потолка. Дворцовые погреба были открыты и людям выдавалась только разведённая вином вода. Непьющий и суровый конюх был поставлен Региной на раздачу суточной нормы вина. Для местных сорванцов наступили невесёлые времена, ибо по утрам и вечерам их за шиворот тащили мыться, не смотря на их визг и отчаянное сопротивление. Многие косо посматривали на Регину, когда она кипятила какие-то отвары и развешивала на кухнях пучки сухих трав. Всё это попахивало колдовством, однако действовало — оказавшийся в кольце бушевавшей эпидемии замок стойко держался, словно заговорённый. Но это было лишь вопросом времени, а Бюсси, как назло, задерживался в Бретони, его всё не было, и никто не мог навести в провинции порядок, ввести хоть какие-то меры защиты от болезни.
Когда, наконец, из Парижа примчался серый от усталости и тревоги Луи, Сомюр железной волей Регины уже был переведён на осадное положение. Обитатели замка жили в условиях строгой изоляции, за пределы двора не выпускали даже собак. Стекавшиеся со всех концов провинции нищие, бродяги, разорившиеся крестьяне и странствующие монахи не подпускались к замку на расстояние выстрела: дежурившие на стенах мужчины стреляли в каждого, кто пытался подойти к замку. Тут уже было не до милосердия.
Луи по дороге едва не сошёл с ума от страха за Регину. Он успел уже увидеть и оценить весь масштаб охватившего провинцию бедствия и воображение уже рисовало ему вымерший Сомюр. Он проклинал себя за свою слабость, за то, что поддался чарам Маргариты и, быть может, в те минуты, когда он целовал её, Регина умирала от болезни. Она и её нерождённое дитя… Кара божья, дамокловым мечом висевшая над ними с того дня, когда они уступили голосу сердца, упала на их головы, ибо холера не могла быть ничем иным, как наказанием за их грехи. Одно Луи знал точно — если он не сумеет спасти Регину, жить ему будет незачем. Он последует за ней и на самое дно ада.
Но, как выяснилось, он опять зря страшился за неё. Живая и здоровая, с явно обозначившейся беременностью, она выбежала ему навстречу как была — в мыльной пене, разгорячённая работой, с мокрой тряпкой в руках, — и тут же без сил опустилась на пыльную дорогу, протягивая к нему враз ослабевшие руки. Бурная деятельность, развитая ею, и драконовы меры по борьбе с холерой отнимали у неё немало сил, она держалась из последнего, живя надеждой на возвращение Луи. Он осадил коня, спрыгнул на землю и через мгновение уже держал в своих объятиях Регину. Живую, тёплую, смеющуюся.