Регистан где-то рядом (сборник)

Карелин Александр Петрович

Ребята-носильщики устало переглянулись, продолжая топтаться рядом. Они были рады, что не придется больше самим искать свободную кровать.

Вернулся Борис Владимирович довольно быстро. Он оживленно беседовал с высоким крепким мужчиной в белом халате с уставшим, даже изможденным лицом.

– Вот, Андрей Валерьевич, мой «крестничек» из Кандагара. Прошу любить и жаловать. – Он показал на лежащего на носилках офицера. Потом посмотрел на раненого. – Это дежурный врач подполковник медицинской службы Аксак. Он тебе сейчас «как из-под земли» найдет свободное местечко

в этой «бочке с селедкой». Сегодня уже с утра было несколько бортов из Шинданда, Джелалабада и Файзабада. Прямо настоящее «нашествие». Но ничего, Саша, не унывай. На улице не останешься. Так ведь, Андрей Валерьевич?

Дежурный врач озабоченно почесал в затылке, крякнул. Потом попросил минутку подождать, сам он скрылся в ближайшей палате.

Борис Владимирович подмигнул старшему лейтенанту, мол, не горюй. Все устроится. Потом он запустил руку в карман халата и с гордым видом извлек упаковку с лекарством:

– Вот, Санька, держи. Это тебе. Как специально для тебя и хранил. Дефицит. Это лидаза. Тут десять ампул со стерильным сухим веществом по 0,1 г. На курс лечения хватит. Очень пригодится для очищения твоих ран. Отдашь своему лечащему врачу строго в руки. Пусть использует в лечении. Скажешь, что от меня.

Раненый кивнул, прижал к груди дорогую коробочку. О действии этого лекарства он хорошо знал. Действительно, царский подарок!

Из палаты вышел дежурный врач. Он с сомнением покачал головой:

– 

Слышь, Владимирович, есть здесь одно свободное место. Но это резерв. Здесь лежат наши коллеги, врачи раненые.

– 

Так ведь и это тоже наш коллега. Раненый в рейде хирург, ординатор операционно-перевязочного отделения Кандагарской медроты, Александр Невский.

– 

Тогда заноси! Нет проблем. С прибытием в славный Кабульский госпиталь, дорогой коллега!

Санитары с видимым облегчением подхватили носилки и внесли их в палату. На двери Невский успел прочесть табличку «Послеоперационная палата 2-го хирургического отделения в/ч пп 94777». Ему досталась крайняя четвертая в ряду кровать. Санитары осторожно переложили раненого офицера и поспешно удалились.

– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! Я вас сразу узнал. Я тут уже около недели лежу.

2

Невский повернул на голос голову. Лежать приходилось только на спине. Но он тоже узнал в говорившем своего прежнего товарища по несчастью – Пшенко Юрия, солдата, которого оперировали с ним в один день, но в разных операционных. Потом они вместе лежали в палате реанимации. Помнится, Юрке тоже сильно досталось: ранение печени и кишечника, пришлось даже удалить часть поврежденных кишок. Потом их с солдатом разлучили, положив в разные палаты. Выходит, парня раньше переправили сюда на лечение. Сейчас он лежал на дополнительной пятой кровати, которая стояла прямо у противоположной стены у дверей. В палате совершенно не было свободного пространства. Но «в тесноте – не в обиде»!

Невский помахал ему рукой. Было радостно, что есть уже одна знакомая душа.

– 

А

мне сказали, что это офицерская палата, даже более того – для медиков. Ты-то как здесь оказался?

– 

Меня, как привезли, надолго положили на полу в коридоре на носилках. Место искали. Я ждал-ждал. А потом я им такую устроил истерику, все врачи сбежались. Сразу решили найти мне подходящее место, вот сюда и положили с офицерами. И потом, я ведь тоже медик как-никак. Санитарный инструктор роты! – Он произнес это с такой гордостью, что Невский невольно улыбнулся.

Вспомнилось, что и в госпитале Кандагара Юрий не давал покоя врачам многочисленными капризами, а медсестер буквально доводил до «белого каления» своими криками, сначала слабым голосом, но потом все более громким и уверенным. Этот парень умел требовать к себе внимания. Впрочем, так, наверное, и надо поступать, когда речь идет о жизни и смерти? Какие уж тут нежности и стеснительность.

– Ну, что же, Юра, будем и дальше с тобой лечиться. Думаю, врачи здесь – настоящие профи. Вон сколько «нашего брата» на всех кроватях наложено. Докторам «раздолье». Набирайся, сколько хочешь, врачебного, а тем более – хирургического опыта! Ладно, я что-то очень устал. Пожалуй, подремлю немного.

Но уснуть никак не получалось – боль не на шутку разыгралась в раненой ноге, да и рука не отставала. Чтобы не стонать, приходилось крепко сжимать зубы.

Остальные раненые не обратили на новичка никакого внимания. Каждый был погружен в свою беду.

Вскоре в установившейся тишине явственно стал доноситься какой-то постоянный звук. Он продолжался на одной ноте, не прекращаясь ни на минуту. Выглядело это, как горловое пение (как-то удалось послушать чудо-певцов из Тувы), но сейчас человек не пел, а страдал, издавая звук «М-м-м-м».

Невский повернул голову вправо. Похоже, стонал раненый на самой крайней от него кровати, прямо у дальней стены с окном. Присмотревшись в уже сгущающихся сумерках, старший лейтенант ужаснулся. Человек, лежащий на этом месте, напоминал мумию: все его тело было забинтовано от горла до кончиков ног, лишь лицо оставалось открытым. Он был «распят», то есть лежал, раскинув в стороны руки и ноги, даже одеяло не укрывало несчастного. Офицер непрерывно и стонал.

«Это обожженный, – догадался Александр. – Он испытывает адские муки. Похоже, все тело превратилось в сплошную рану. Конечно, развилась ожоговая болезнь со всеми последствиями. Наверное, есть и ожог дыхательных путей. Удастся ли ему выжить? Тяжелый вопрос».

Из размышлений Невского вывели посетители, если можно так их назвать. Борис Владимирович привел с собой своего коллегу по Ленинграду – Владимира Михайловича. Они стали оживленно обсуждать дальнейшую тактику лечения. Как понял старший лейтенант, ему предстояло перенести еще несколько операций, в том числе по пересадке кожи. Необходимо было закрыть огромную рану на бедре и животе своей же кожей, взятой со здорового бедра. Александр невольно поежился, представив, как с него «живьем будут снимать кожу». Жуть!!