Реинкарнация
Шрифт:
«Всё таки я любил читать про альпинистов и кое-что мне было известно из своей прошлой жизни. А вот мое альтер-эго ничего не знало про горы, так же как и я про пустыню.»
Одежда на путнике явно не местная и местами она уже поизносилась, говорящая о том, что странствует он уже давно. А вот головной убор у него как у здешних жителей: двух-трёхметровый отрезок ткани замотанный вокруг головы. Со свободно свисающими концами, которыми можно прикрыть лицо от солнца, колючего ветра и песчаных бурь.
Необычной была только его лошадь, никогда не видел таких, а уж в детстве
В дальнейшем в последующих стоянках я замечал, как чужеземец то и дело доставал из своей сумки толстенную книгу и что-то подолгу в ней писал. Он особо ни с кем не общался, а всё больше слушал и наблюдал, присаживаясь к кострам погонщиков или охранников. Спал он отдельно от других в своём шатре.
К слову сказать, свои шатры были лишь у него, у торговцев и ещё у одного странника. Погонщики с охранниками же спали вповалку у костров или рядом со своими верблюдами, прислонившись к их тёплым бокам в холодную пустынную ночь.
Что касается второго путешественника, то он показался мне ещё более странным, чем первый. Нет, одежда на нём была полностью как у местных, и конь тоже. В его гардеробе присутствовала одна вещь привлекающая внимание — перо из хвоста диковинной птицы, переливающейся всеми цветами радуги от отражённого света. Воткнутая в его головной убор спереди, она придавала ему вид какого-то сошедшего с ума учёного.
В отличие от первого странника, у которого из оружия я видел лишь один единственный нож, с причудливо изогнутым вперёд лезвием. То у этого старика я не заметил вообще никакого оружия. А это был самый настоящий старик, с очень тёмным цветом лица, сморщившимся от времени как изюм. Но он точно не принадлежал к народам «цвета мрака», чьи многочисленные племена жили к югу от этих мест в глубине материка.
Всё в нём казалось обычным, кроме одного — находясь рядом с ним я испытывал некоторый дискомфорт, который нельзя описать словами, как словно что-то отталкивало меня от него с каким-то внутренним приступом тошноты. Нет, от него не воняло как от стада немытых верблюдов, сконцентрированных в двухметровой человеческой оболочке из кожи и кости.
Тут загадка крылась в чём то другом, но в чём именно непонятно. Более того, кажется старик испытывал точно такие же ощущения от присутствия меня рядом с ним. И поэтому всё время пути мы старались держатся подальше друг от друга, кроме нескольких случаев о которых будет рассказано позже.
«Так проходили дни за днями, ничего особенного не происходило. Я уже все реже вспоминал о своем теле, которое я оставил на кровати дома. Теперь всё моё сознание и чувства сконцентрировались на моей новой личности и его теле. И должен сказать, что оно было в превосходной физической форме. Обладая такими мышцами и мускулами, я наверняка занимал бы первые места на соревнованиях, я уж не говорю про пятерки в журнале по физкультуре. А уж девчонки наверно, сходили бы с ума на зависть одноклассникам, увидев мою нынешнюю оболочку. Вот что значит здоровое
Каждый день в караване стал похож на предыдущий: с раннего утра мы отправлялись в путь, в полдень в самый зной делали привал и пережидали под навесами пару часов, пока солнце перестанет сильно жарить. В это время кто-то дремал, другие пили зелёный чай с финиками и сухофруктами, а третьи курили или играли в шахматы.
А вечером уже становились лагерем, желательно у колодцев, разбивали шатры, готовили еду и общались наслаждаясь вечерней прохладой. Ведь днём особо некогда говорить, все идут строго друг за другом. Животные выстроившиеся цепочкой в одну линию и рядом с ними пешие погонщики. Впереди шли" корабли пустыни«, своими широкими копытами протаптывая тропу в девственно чистых песках, за ними проходили лошади, а замыкали караван ишаки и мулы.
«Немного расскажу поподробнее о колодцах. Крайне интересное архитектурное решение представлял из себя такого рода колодец. Снаружи он напоминал небольшой шатер, выполненный из камня, и имел несколько отверстий. Более половины колодца погружено в землю, а чтобы добраться до воды, приходится спускаться вниз по лестнице.
Благодаря специальной конструкции крыши и боковым отверстиям, через колодец постоянно циркулировал горячий пустынный воздух. Охлаждаясь внутри, он оседал на вогнутой поверхности крыши в виде конденсата и стекал в внутренний резервуар внизу. Дно которого было промазано глиной и в центре стоял большой камень округлой формы. Вот оттуда и черпали воду для себя и для нужд животных.
По крайне мере так мне рассказал мой новый друг Алиф, с которым мы познакомились в караване, он — погонщик верблюдов. Алиф невероятно много знал для его происхождения и рода деятельности. Ведь он являлся сыном городских бедняков, который решил стать караванщиком. И наверно потому, что по своему уровню развития он сильно отличался от других, мы с ним смогли найти общий язык. Меня звали Асиф, а его Алиф, должно быть здесь у местных распространены такого рода похожие имена.»
И вот в один из ничем не примечательных дней, когда караван шёл как обычно, а вот доверенный мне ослик шел не совсем обычно. Что-то с ним случилось, может съел колючку какую или просто устал. А возможно сыграла роль упрямство, так свойственная его роду в целом. Но периодически он просто отказывался идти, стоял и не двигался.
«Никак решив воздвигнуть памятник себе нерукотворный, возвышаясь в песках благородно, вспомнились мне строчки из уроков школьной литературы.»
— Ну же скотина глупая, — я тщетно бил его пятками по округлым бокам, — Вот сейчас мы с тобой отстанем, ветер заметёт следы и тогда точно скормлю тебя гиенам — возмущался я, но осёл был твёрд и непоколебим как гора.
Тогда мне пришлось слезть с него и я попытался тащить его за поводья, но увы, весовые категории оказались слишком не равны. Тот самый случай когда Макомбет идёт к горе, а не гора к нему или как-то так. А караван всё проходил мимо, вот уже прошли последние вьючные сородичи нашего гордого упрямца, а он даже не пытался последовать их примеру.