Шрифт:
Погружённый в темноту, Бао сел, скрестив ноги, и скользнул в состояние Единения.
В молодости, во время обучения, от него требовали находить Единение среди бушующей бури, в мчащихся санях, увлекаемых упряжкой лошадей, и, наконец, терпя боль от прикосновения раскалённого уголька к коже. Когда-то он считал такую подготовку излишней, но жизнь потребовала от него находить Единение в пылу боя и в агонии, во время бурь и землетрясений. Но сегодня, в этот момент, подойдёт и тёмная тихая комната.
Единение —
Полог палатки поднялся, впустив солнечный свет. Бао открыл глаза, но не удивился, увидев Минтела. В Единении нет места удивлению.
Однако на краю его сознания всё же парила мысль. Мысль, что этот человек должен быть очень и очень далеко отсюда.
— Как? — спросил Бао, отпуская Единение.
Минтел шагнул вперёд. Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как они виделись, но, казалось, к возрасту старика добавился добрый десяток лет. Его изборождённое морщинами лицо напоминало скомканную скатерть. Он был совершенно лыс, а короткая борода была абсолютно седой. Но походка его была уверенной, хотя он и носил трость. Минтел может и добавил в годах, но не одряхлел.
— Я проехал на каприше через Город Снов, сын мой, — ответил Минтел, взяв Бао за руку.
— Это опасно.
— Я не мог пропустить этот день.
— Я бы себе не простил, если бы ты потерял свою душу ради свидания со мной.
— Не ради простого свидания, — ответил Минтел, улыбаясь. — А чтобы увидеть исполнение пророчества спустя столько лет. Увидеть приход ангор’лот, Истинной Судьбы. Нет, я бы не рискнул проехать по Городу Снов только ради своего сына, но присутствовать на коронации Вильда… Ради этого я бы рискнул всем.
— Пока рано говорить о коронации, — ответил Бао. Эмоции были несущественны. — До тех пор, пока я не выживу.
— Да-да, конечно. Ты удерживал Единение, когда я зашёл?
Бао кивнул.
— Ты пришёл ко мне, уже зная Единение, — сказал Минтел. — Иногда я спрашиваю себя, научил ли я тебя чему-нибудь, чего ты не знал прежде?
Снаружи вдалеке зазвонили колокола. Бао взглянул на полог палатки, мягко очерченный светом.
— Время пришло.
— Да будет так.
После долгих лет подготовки наконец время пришло. Бао взглянул на человека, который его усыновил.
— Понимаешь, я пришёл сюда только ради этого, — сказал Бао. — Только ради этого. Не ожидал, что на это уйдут годы. Привязанности не имеют значения. Важно только это.
Минтел улыбнулся ещё шире, морщинки у его глаз и рта растянулись.
— Хотеть. Получить. Понять. — Произнесённые
— И что это значит? — спросил Бао.
— Все люди чего-то хотят, — ответил Минтел. — Все люди что-то получают. Но не все понимают суть того, что они получили. Ты пришёл к нам с определённой целью, но это не та цель, которую предназначил тебе Великий Гобелен. Так бывает.
Бао согнул руку и снял перчатку. Тыльную сторону ладони покрывал ужасный шрам от ожога в форме круга с тремя искривлёнными кинжалами, острия которых, исходя из центра, изгибались, сливаясь с окружностью.
— Если я выживу сегодня, — сказал Бао, протянув руку, — я применю все свои силы, чтобы совершить то, что некоторые назовут злом.
— Добро, зло, — отмахнулся Минтел. — Это слова уликар, чужаков. У нас свои традиции. И эти традиции не твои. Нас интересует, что должно быть исполнено, и что исполнять не следует.
— Как расплетается Гобелен… — произнёс Бао.
— Как расплетается Гобелен, — согласился Минтел, — так понемногу расплетаются ежедневно и жизни людей, пока мы не достигаем конца наших дней. Ты пришёл к нам, как и предсказывало пророчество. Наши жизни были предопределены вплоть до этого момента, до этого конкретного времени. С сегодняшнего дня судьба больше не будет предрешена. Мы посвящаем свои жизни тебе. Именно для этого мы и были созданы, начиная с дней самого первого Ш’ботэй. Ступай, сын мой. Ступай и одержи победу.
Бао надел перчатку и вышел из палатки на свет.
Бао натянул поводья, остановившись у края Абирварда. Огромный провал в земле тянулся, должно быть, на лиги, хотя местные не использовали эту меру длины. Ему понадобились долгие месяцы, чтобы понять их сложные обозначения расстояния, веса и времени. Ему до сих пор приходилось звать кого-нибудь из гильдии счетоводов, если он хотел быть уверенным в точности вычислений.
Минтел ехал рядом. Старик провёл большую часть поездки с закрытыми глазами, медитируя, по обычаю абриши. Ни один человек — ни лорд, ни бандит, ни раб — не посмел бы прервать медитацию абриши. Лучше сразу отрубить себе руку, чем навлечь на себя несчастье подобным действием.
Когда лошади остановились, глаза Минтела открылись. Он глубоко вздохнул, и Бао понял, что старик наслаждается великолепным видом. Это был один из наипрекраснейших пейзажей, что может создать природа. Вдоль границы ущелья росли низкорослые королевские деревья. Хотя в других областях Внутренней Земли все деревья погибли, в этом священном месте они были полны жизни. Их ярко-зелёные листья служили пищей для шелкопряда — символа Внутренней Земли, такого же древнего, как и символ, выжженный на кисти Бао.