Река смерти. Сан-Андреас
Шрифт:
— Вы хотите сказать, чтобы убедиться, что у них нет ничего постороннего?
Маккиннон улыбнулся и повернулся к Паттерсону.
— Как перегородки в передней части, сэр?
— Пока держат. Сам смотрел. Прогнулись, искривились, но держат.
— С вашего позволения, сэр, мне нужен водолазный костюм. Хочу взглянуть.
— Прямо сейчас? Это немного подождать не может?
— Боюсь, что ожидание — это единственное, что мы не можем себе позволить. Наверняка подводная лодка находилась на прямой связи с Тронхеймом в тот самый момент, когда сигналила нам остановиться. Думаю, было бы глупо допускать
— Всё ясно.
— Вот так-то, сэр. Если в носовой части имеется достаточно большая пробоина, тогда, даже если мы наберем какую-то скорость, боюсь, перегородки долго не выдержат. В таком случае нам придется двигаться кормой. Я не вижу в этом ничего страшного. Только движение будет замедленным, а управление судном будет нелегким. Но это можно сделать.
Мне известен случай с танкером, который налетел на немецкую подводную лодку примерно в семистах милях от порта своего назначения. Так он всю дорогу шёл кормой. Так что мы можем таким же образом добраться до самого Абердина, если, конечно, прояснится погода.
— Вы заставляете меня содрогаться всем сердцем, боцман. На полном ходу, как вы сказали, на полном ходу. И сколько времени это может у нас занять?
— Столько же, сколько потребуется на то, чтобы найти мне водолазный костюм, дать мне факел и дождаться, пока я поднимусь наверх. Самое большее двадцать минут.
Маккиннон отсутствовал пятнадцать минут. Наконец он поднялся по трапу на палубу, где его возвращения нетерпеливо ожидал Паттерсон.
— Можем идти носом, сэр, — сказал Маккиннон. — Думаю, всё будет в порядке.
— Прекрасно, прекрасно. Как я понимаю, повреждение совершенно незначительное. Каких размеров пробоина?
— Это даже не пробоина, а огромная, чертовски большая дыра. Целый кусок металла с подводной лодки, размером восемь футов на шесть, вклинился прямо в нашу носовую часть, образуя своеобразную затычку, так что, мне кажется, чем быстрее мы будем идти, тем надёжнее она будет закрывать пробоину.
— А если мы остановимся, или вынуждены будем идти кормой, или попадём в шторм... Я хочу сказать, если эта затычка отвалится?
— Я был бы рад, сэр, если бы вы об этом не говорили.
Глава 8
— А вы что делаете здесь?
Маккиннон смотрел на скорчившуюся Джанет Магнуссон, которая с сильно побледневшим лицом, лежала на постели рядом со столом, за которым она обычно сидела.
— Как правило, утром в это время я отдыхаю.
Она попыталась произнести эти слова язвительным тоном, но сердцем она была против этого, поэтому она лишь с трудом улыбнулась. — Благодаря вам, Арчи Маккиннон, я получила серьёзное ранение.
—
— Только не сюда. — Она отстранила его руку. — Именно туда я и ранена.
— Вновь сожалею. — Он посмотрел на доктора Синклера. — Как серьёзно её ранение?
— У сиделки Магнуссон лёгкое ранение в правое плечо. Видимо, задело шрапнелью. — Синклер сперва показал на дыру с неровными краями в шпангоуте примерно на высоте шести футов над уровнем палубы, а затем — на испещрённую царапинами и выбоинами носовую часть палубы. — Видимо, основная часть шрапнели попала туда, но во время выстрела сиделка Магнуссон стояла и взрывной волной была брошена поперёк кровати, на которой она сейчас лежит. К счастью, тогда на ней никого не было, и понадобилось всего десять минут, чтобы привести сиделку в себя. Шоковое состояние, вот и всё.
— Что же я бездельничаю? — Маккиннон встал. — Я ещё вернусь. Доктор, здесь есть ещё пострадавшие?
— Двое. В дальнем конце палаты. Моряки с «Аргоса». Одного задело в грудь, другого — в ногу. Шрапнель отскочила рикошетом от потолка. Ранения поверхностные, даже не потребовались бинты — только вата и пластырь.
Маккиннон посмотрел на человека, лежавшего в постели напротив. Он метался и постоянно что-то бормотал.
— Обер-лейтенант Клаусен, командир немецкой подводной лодки. Как его состояние?
— Всё время в бреду, вы же сами видите. Вся беда в том, что я не знаю, что с ним такое. Сперва я пытался придерживаться вашего предположения: что ему пришлось подниматься с очень большой глубины. Если в этом причина, тогда мы имеем дело с неизвестной болезнью. Весьма сожалею, но больше помочь ничем не могу.
— Думаю, жалеть не о чем, сэр. Любой другой врач сказал бы то же самое. Я ещё не знаю ни одного человека, которому удалось бы выжить, поднявшись с глубины более двухсот пятидесяти футов. Если Клаусен выживет, значит, ему просто повезло. И никакой литературы по этой болезни быть не может.
— Арчи.
Маккиннон обернулся. Джанет Магнуссон приподнялась на локте.
— Вы же сказали, что отдыхаете?
— Я встаю. Что вы собираетесь делать с этой кувалдой и зубилом, что держите в руках?
— Попытаюсь открыть дверь, которую заклинило.
— Понятно. — Она несколько мгновений молчала, прикусив нижнюю губу. — Послеоперационную палату?
— Да.
— Там доктор Сингх и два человека с «Аргоса»: один с многочисленными ожогами, а другой — с переломом таза. Они ведь, кажется, там?
— Так мне сказали.
— Так почему же вы не идете к ним? — воскликнула она чуть ли не в ярости. — Почему вы стоите здесь, болтаете и ничего не делаете?
— Думаю, это едва ли справедливо, сиделка Магнуссон, — укоризненно произнёс Джемисон, сопровождавший Маккиннона и доктора Синклера. — Почему это ничего не делает? Боцман делает намного больше, чем мы все вместе взятые.
— Думаю, нет нужды торопиться, Джанет, — сказал Маккиннон. — В ту дверь уже колотят целых пятнадцать минут, а ответа никакого. Это может что-то значить, а может и вообще ничего не значить. Дело в том, что не было смысла ломать ту дверь, пока там под рукою был врач и пока доктор Синклер не закончил свой обход.