Река убиенных
Шрифт:
Один из новобранцев оказался раненым и по команде Штубера его уложили на полуразрушенный кузов.
— Я вынужден доставить пополнение куда приказано.
— Тогда сами найдите свой дивизион. Он должен быть где-то вон там… Видите, за оврагом, справа от кустарника, виднеются руины какой-то старинной башни — то ли крепости, то ли замка, церкви или еще чего-то. Командиром там — капитан Грошев.
— Я запомню, сержант. Жаль водителя. Стоящий был мужик. И так глупо, камнем…
— Один черт. Как бы ни погиб, все равно напишут: «Смертью храбрых». Это для живых справедливости не хватает. Для мертвых — все по справедливости.
— Философ ты, сержант.
— Философ смерти, — ткнул указательным
«Давай, вали… Гробоакадемик, — саркастически улыбнулся вслед ему Штубер. Этого сержанта он мог спокойно отпустить. — Вот водитель, тот наверняка донес бы на меня, как на подозрительного как только вернулся бы в город. Может, и раньше».
— Розданов, построить людей, — скомандовал Штубер, чуть было не обратившись к нему «поручик». А назвав фамилию, тотчас же вспомнил, что не поинтересовался, под каким именем этот эмигрант записан в своей фальшивой солдатской книжке. «Если ты будешь так вести себя в тылу, — подумал Вилли, — уже сегодня к вечеру предстанешь перед русской контрразведкой. Моли Бога, что все они здесь в такой панике и во всеобщем бедламе, что даже собственных дезертиров вылавливать не успевают. Но рассчитывать надо не на балаган, а на серьезные армейские структуры».
И все же, глядя, как суетливо строятся новобранцы, Штубер мысленно прикидывал: смогли бы они втроем выкосить этот жиденький строй, не вызвав ответного огня? Нет, не смогли бы. Тем более что диск пулемета Розданова почти пуст. А жаль… Куда с большим удовольствием он расстрелял бы это пополнение здесь, чем потом возиться с ним на передовой, решая, как пробраться к своим, не подставив башку какой-нибудь своей, отечественной, штутгартской бестолочи, которая конечно же похвастается потом, что уложила «Ивана-разведчика». Идиотов на этой войне будет хватать по обе стороны фронта — вот что уравнивает шансы наших диверсант-разведок.
Приземистый, чрезмерно располневший, командир дивизиона капитан Грошев предстал перед Штубером, как гном перед колоссом.
— Какое еще пополнение?! — взрычал он, оббегая вокруг его подножия. — Какое, к сучкиным правнукам, пополнение?!
— Вам что, не нужно пополнение?! — изумился, причем искренне, без какой-либо игры, Штубер. — Там, в штабе, считают, что этими людьми спасают вас.
— Мне плевать, что они там считают. Мне нужен приказ на отход за Днестр! — еще яростнее зарычал капитан. — У вас есть такой приказ? Вы его привезли?
— Нет.
— Тогда на кой хрен вы пригнали мне эту новобранскую бестолочь? Они, в штабе, что… думают, что капитан Грошев со своим артиллерийским бедламом удержит весь фронт от Карпат до Черного моря? Я вас спрашиваю, лейтенант!
— Вам лучше спросить об этом маршала Тимошенко, — спокойно заметил Штубер. — Или командующего фронтом. Кстати, где проходит эта ваша передовая?
— Передовая? Тебе нужна передовая, лейтенант? Вот она, любуйся! — нервно ткнул Грошев заостренным под школьную указку прутиком в сторону невысокой каменистой гряды. — И осталось их там, пехотинцев, на одну атаку. Через час-другой румыны и немцы попрут на них еще раз, и через полчаса все уцелевшие на передовой будут в моих окопах. Если, конечно, удастся пригасить их драп через наши позиции. — Капитан подбоченился и, потрясая животиком, нервно рассмеялся. На его не по-фронтовому лощеном лице, на хрипловато-властном голосе, на всей нескладной, но в то же время преисполненной ничем неподкрепленного величия наполеоновской фигуре уже четко просматривалась печать судьбы несостоявшегося диктатора. Пусть даже районного масштаба — но диктатора. Во всяком
— А я не думаю, чтобы наши хлопцы так быстро сдали позиции, — жестко заметил Штубер, решив поиграться в патриота. — Они ведь понимают, что за ними — река, мост, город. К тому же в штабе подольского гарнизона мне заявили, что оборону здесь вам придется держать еще как минимум неделю.
— Неделю?! — махал перед лицом Штубера своим прутиком капитан. — Какую неделю? Какая оборона?! Я вас спрашиваю. Какими такими силами я должен держать оборону?!
— Извините, капитан. Я не знал, что вы командуете обороной всего правого берега Днестра, — желчно произнес Штубер. — Мне казалось, здесь еще существуют штабы. Во всяком случае, в этом только что уверял меня подполковник Коровников, — прибег он к фамилии высшего командира, зная, что такой прием всегда способствует легализации агента.
— Если так пойдет и дальше, лейтенант, — вскоре может случиться, что капитан Грошев, — поиграл комдив желваками, покачиваясь при этом на носках, — будет командовать всем западным фронтом. Больше просто некому будет.
И вот тут Штубер вдруг открыл для себя, что капитан по-настоящему нравится ему. Было что-то в этом офицере от… истинного офицера. Всех времен и народов. Этот лоск, этот аристократический надрыв, который, однако, не мешает ему оставаться достаточно хладнокровным и взвешенным в своих решениях. Это откровенное презрение и к врагу, и к своим, по обе стороны фронта. Очень уж этот капитан Грошев напоминал ему кое-кого из прусских офицеров. Вынужденные служить в армии «вечного ефрейтора», они так же откровенно презирают этого ефрейтора и его войско, как и капитан Грошев — войско засевшего в Кремле недоученного семинариста. Да, черт возьми, именно на таких офицерах — возможно, не самых подготовленных и достойных — держались и держатся все армии мира.
— Воздух! Воздух! — вдруг панически возопил щупленький новобранец, но, вместо того чтобы бежать к окопам, присел, прикрывая голову… положенной плашмя винтовкой. Однако самолеты пролетали мимо позиции дивизиона, и солдаты-старички спокойно провожали их усталыми взглядами. Только новобранец, ухватившись руками за винтовку, словно бы вгонял себя ею в потрескавшуюся от жажды землю, все дрожал и бубнил про себя какие-то слова заклинания. Именно заклинания, ибо слова молитвы он вряд ли способен был вспомнить.
— Успокойте этого идиота. Я вас спрашиваю! — первым пришел в себя дивизионный дуче.
— Представляю, как он будет вести себя в бою, — мрачно заметил Розданов, до того хранивший независимое, преисполненное холодной иронии молчание.
— Как и все остальные новобранцы, — ответил Штубер. — Тем не менее бой все же состоится. Укажите участок, капитан, который должен занять я со своим взводом.
— Со своим сбродом, — негромко, но достаточно мрачно уточнил Грошев, оценивающе окинув взглядом столпившихся у колодца с перебитым журавлем новобранцев. Пока офицеры выясняли отношения, эти обреченные почти со счастливым визгом обмывали свои потные тела, черпая воду из наполненного корыта. — Интересно, знает ли хотя бы один из них, как заряжают винтовку? Если только эти винтовки не театральные. Я вас спрашиваю!
— По крайней мере, они у них есть. Сотни других новобранцев прибывают на передовую, имея одну винтовку на четверых. Наши маршалы убеждены, что любой новобранец способен добыть себе оружие в бою. — Штубер оглянулся. Розданов все еще оставался у него за спиной. Как бы он ни перемещался — все время за спиной. Держа палец на спусковом крючке ручного пулемета. У Штубера закралось подозрение, что первой и последней очередью из своего «дегтяря» поручик готов скосить их обоих. Обязательно обоих.