Река вечности
Шрифт:
– Я тоже предупредил его. Он пошел за Перри до переправы через реку и затем должен проследить, действительно ли он поехал в Ньюпорт. Леви Коффин надеялся сбить Перри со следа Терли, так оно и вышло.
– Он, наверное, очень хороший человек. Папа знает, что делаешь ты и Терли?
– Мы говорили об этом.
– Я думала о маме, когда была вместе с Дэви и ее малышом. Она бы одобрила, но если бы узнала, что здесь был Хаммонд Перри, то могла забеспокоиться.
– Не будем сообщать ей об этом сейчас. Мы все расскажем, когда они приедут домой на Рождество.
Мне
Огромные синие глаза Мерси казались еще более прекрасными, еще более сверкающими от слез, которых она не замечала. Глаза Даниэля задержались на ее губах, таких сладких и желанных. Даниэль заметил, что она очень изменилась за последние несколько дней, теперь больше похожа на молодую серьезную женщину, чем на беззаботную девчонку. Лицо побледнело, а глаза потемнели. Даниэль любовался ее прекрасным лицом, освещенным неярким светом лампы.
– Я приготовил все к недолгому отсутствию. Мы можем выехать на рассвете.
– Ты так уверен, что я поеду?
Он смотрел на нее через стол своими темными, ласковыми и заботливыми глазами.
– Ты забыла, Мерси, что я уже давно тебя знаю. Я, может быть, знаю тебя еще лучше, чем ты сама, и был уверен почти на сто процентов в том, как ты поступишь.
– Но я бы не решилась, если бы ты не поехал со мной.
– И это я знаю.
– Даниэль, я чувствую себя такой виноватой, что отрываю тебя от работы на ферме и мельнице. Весна – самое напряженное время. Ты уверен, что можешь потратить это время на меня без ущерба для хозяйства?
«Могу ли я потратить время? Боже милостивый, – подумал он, – она даже не представляет, что она значит для него». Ферма, мельница, даже желание помочь Леви Коффину не шли ни в какое сравнение с желанием Даниэля быть рядом с ней, оберегать и вернуть назад, туда, где она должна находиться – к нему. Все эти мысли пронеслись у него в голове, но когда он заговорил, то слова были обычными.
– О, да. Я могу потратить это время. Джаспер и Газ знают, что делать на ферме. Если возникнут трудности, Майк поможет им. Терли и Джордж прекрасно обойдутся на мельнице без меня, а через день-два приедет Гевин.
– Интересно, что подумают Элеонора и Тенеси. Мне бы хотелось увидеть их до отъезда.
– Они будут здесь, когда мы вернемся.
Мерси смотрела широко открытыми глазами в угол комнаты. «Как прежде уже никогда не будет», – думала девушка. Ей никогда уже не сидеть за этим столом как Мерси Куил. Могла ли она предположить о таком? Ее рука потянулась через стол к руке Даниэля, как будто пыталась ухватиться за прошлое. Он положил нож на край тарелки, и их руки соприкоснулись. Взгляд юноши был полон сочувствия, она же– пыталась увидеть в глазах Даниэля понимание.
– Ты думаешь, я поступаю правильно? Одна моя половина даже знать ничего не хочет об этих Бакстерах. Другая же хочет увидеть ее и рассказать, как счастливо я живу.
– Если не поехать к ней, то можно позже пожалеть об этом. А в один прекрасный день здесь могут появиться и другие Бакстеры.
– Я знаю, ты прав. Мне придется смириться
– Черт возьми, Мерси! Ты – это ты, независимо от того, кто они. Бакстеры могут считать себя пупом земли, тебе-то что до этого?
– Как долго туда ехать? – стараясь казаться спокойной, спросила Мерси.
– Три, может быть, четыре дня. Мы поедем в дорожном фургоне, том, что Фарр купил, когда ты собиралась в Академию Джефферсона в Винсенсе. Это займет немного больше времени, зато будет удобно.
– Я могу поехать верхом. Пара платьев и туфли на толстой подошве – вот все, что мне нужно.
– Упакуй все, что надо. Мы поедем в фургоне. Фарр сделал бы именно так. Уверен, что по дороге можно найти какое-нибудь место для ночлега.
– А что будет, если братья не позволят мне... вернуться? – Она переплела его пальцы со своими.
– Об этом они ничего не говорили! Ты всего лишь едешь в гости, вот и все. Тебе не стоит об этом беспокоиться. И не забывай, что будешь не одна.
– Я не могу не думать о них. Неужели все Бакстеры такие же странные, как Берни и Ленни? Они ведут себя так, будто я их собственность.
– Мы получили совершенно иное воспитание и образование, а в горных семьях – свои традиции. Они держатся вместе, одним кланом. Ты не их собственность, и они не имеют на тебя никаких прав, кроме тех, на которые ты сама согласна.
– Даниэль, ты такой хладнокровный, – произнесла Мерси. – И всегда так правильно поступаешь и говоришь. Иногда я удивляюсь, как ты меня терпишь.
«Боже милостивый, – подумал он. – Это потому, что я люблю тебя и всегда любил». Он не мог ей сказать эти слова – время еще не наступило; поэтому, убрав руки с ее рук, произнес:
– Ешь свой ужин, а то совсем остынет.
Мерси услышала, как Даниэль выгребал угли из плиты, и поняла, что рассвет уже близко. Она отбросила одеяло, встала с постели и зажгла свечу. Умывшись холодной водой, Мерси вытерла лицо полотенцем, лежащим на умывальнике, и быстро надела серое платье, в котором решила отправиться в дорогу. Платье будет достаточно теплым для этого времени года. Нужно еще взять с собой теплую и легкую шали. Мерси упаковала ночную сорочку и три платья: голубое из мягкой ткани, светло-серое с белым воротником и темно-коричневое – рабочее.
Она уложила все это вместе с чулками, нижним бельем, несколькими носовыми платками, туалетными принадлежностями и двумя кусками душистого мыла в открытый саквояж, который лежал на кровати Мари Элизабет, где незадолго до этого та упаковала свои вещи для поездки. Мерси положила ее маленькую белую шаль, связанную ажурным рисунком и мешочек для рукоделия со спицами и несколькими клубками шерсти для чулок, если вдруг понадобится чем-нибудь занять руки.
Она застелила постель, навела порядок в комнате, расчесала волосы и заколола их серебряными шпильками. Эти шпильки ей подарили родители на восемнадцатилетие. Мерси положила в саквояж расческу, щетку и еще одно полотенце. Немного подумав, она уложила еще и домашние шлепанцы.