Река Великая
Шрифт:
– Ездила в собес. Сказали, что пять лет надо ждать, – сказал Андрей. – Тогда, если не найдут, то умершим признают. Доплату еще какую-то выбить пытается.
– А ищут его?
– В интернете объявления развесили.
– Хоть бы с собаками приехали! – Возмутилась Елизавета Ивановна.
– Или дрон запустили над полем, – сказала сестра. От спиртного щеки у нее зарделись.
– Да будто в поле он! Следы обрываются посреди дороги, там же и колея от рефрижератора!
– Сколько я у вас служу, столько про этот рефрижератор сплетни
– Когда тело найдут, тогда и брошу.
– Как продажи рыбные? В праздники, небось, хорошо берут?
– Как обычно, – ответил Андрей и потянулся к самогону, не дожидаясь тоста.
Мария толкнула брата в бок:
– Хватит! Одну за другой хлещешь!
В ответ он с вызовом глянул на сестру, наполнил рюмку до самых краев, осушил ее и громко обратился к гостю:
– Вы, батюшка, в Ящеры третьего числа ходили. Не спрашивали про нашего Юрку?
– Да как же? Спросил, конечно. Но к ним еще второго полиция приезжала.
– И что?
– Да ничто, – пожал плечами святой отец.
– Форелькой-то не забыли угостить?
Теперь под скатертью Машка пнула его тапкой. Андрей сделал вид, что не заметил.
– Щуренка дали, – нехотя ответил Власий. – И второго для Валентины Ерофеевны.
– Ну ясно дело, судак, форель да хариус у них на продажу в город идут, а вам – что попроще. Хотя и щуки-то уже год я не видал. Только окунь, ерш, да плотва.
– А налим как же? Тем летом на двадцать килограммов вытащил! – Оживился Генка, который всё застолье сидел молча. – Лещи еще! В прошлый год с Матвеем за раз шесть штук взяли! Один – вот такой лапоть! А язь?! А голавль?! А снеток?! Беребра опять же!
– Да что беребра?! Та же плотва!
Власий поднялся от стола с видом, что собрался уходить.
– Куда это вы, батюшка, Господи помилуй? Вон и бутылку еще не допили.
– Уж и так засиделся. Спасибо, Елизавета Ивановна.
– Да сидите вы, Господи! – Громко вмешалась Мария. – Андрюха, сами знаете, как выпивши, не понимает, что несет! Еще с Анькой своей разругался!
– Спасибо, Мария милая, но еще Хомутовых я обещал навестить. Катерина Ивановна жаловалась, что совсем старик плох. Боится, что до весны не дотянет. Не дай Бог.
Через Андрея Машка полезла из-за стола, чтобы проводить Власия. Перед сенями она обернулась и метнула в сторону брата негодующий взгляд.
Хлев Парамоновых освещает заляпанная лампочка над дверью. На дощатой стене белеет паутинный узор замороженной плесени. Не резко, почти приятно пахнет навозом. Хоть на улице стужа, с похмелья Андрея бросает в потливый жар, под расстегнутой дубленкой рубашка прилипла к телу. Мария в стойле доит свою то ли Тучку, то ль Ночку, мурлычет что-то под нос и старательно делает вид, что не слыхала ни лая на дворе, ни шагов брата.
Он постоял еще немного и наконец не выдержал:
– Маш, двадцатку, може, займешь?
– А что, Ерофеевна в долг
– У Елизаветы Ивановны пенсия позавчера была.
– Не по твою честь была, Андрюш! Дашку в университет собираем.
– В университет? Ты же считала, что не потянете.
– Пересчитала, – сказала Мария. – На «Ниве» на рынке у Елизаветы Ивановны торговля пошла. Кроме молока, и творог, и сметана. Только делать успевай. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – Мария трижды стукнула костяшками по обратной стороне табуретного седалища. На дворе тут же тявкнул бдительный Малек. – Год-другой продержимся. Там постарше будет, глядишь, и сама подработает. Вон Танька, подруга ее, на велосипеде пиццу по вечерам после лекций развозит.
– На кого поступать будет?
– На экономиста.
– Дело хорошее.
Сестра ставит ведро в проход и прячет руки в карманы дворовой куртки. Сквозь решетку яслей к молоку тянет голову теленок. Дождавшись, пока детеныш напьется, она волочит ведро к порогу.
Андрей спешит на помощь, но поскальзывается на коровьей лепешке и чуть не выбивает ведро из ее рук. По соломе с навозом растекается белая лужа.
– Пить надо столько, Андрюш, чтоб наутро похмеляться не надо было, – с укоризной глядит на него сестра. – И к отцу Власию за что вчера прицепился?
– А на кой он к староверам своим тягается? Да обратно всё не с пустыми руками!
– Хочет, и тягается. Тебе что за дело?!
– У «Магнита», когда позавчера стоял, Сашка из Снегирева подошел. Ну, помнишь тети Гали сын? Седой весь, я бы и не узнал его, да сам признался. Про Юрку ему рассказал. А он говорит, прошлой осенью мужик у них пропал. За бодягой в деревню через лес потемну поперся. Как из дому вышел, так больше не видел его никто. А на утро другой сосед рассказал, что мимо их Снегирева белая «Газель» проезжала.
– Да будто белых «Газелей» мало вокруг!
– Ездят староверы ночами по району, Маш. Я сам видал той весной. Часа в три обогнал меня на большаке рефрижератор. За рулем Богуслав сидел, главного сын.
– А ты что на дороге в это время делал?
– От Аньки ехал.
– Так, може, и он от кого! В деревне – Любава, а в городе – Машка какая-нибудь. – Мария подступила вплотную к нему и стала застегивать пуговицы на искусственной дубленке. – Что нараспашку весь? Не лето чай на дворе.
Вторая корова встречает хозяйку тычком огромного черного носа прямо в губы. Перед тем, как взяться за вымя, Мария терпеливо чешет пеструшку за ухом.
Он решил сделать последнюю попытку:
– Выручи, Маш. В субботу верну.
– Нет денег, Андрюш! Ни полтинника, ни червонца, ни рубля. Хошь, в курятнике яиц набери. А деньги, я слыхала, на работе дают.
Андрей ухмыльнулся:
– Подскажешь, може, куда идти?
– У Аньки своей в городе спроси!
– А Генка твой за что не устроится?